Николай Иванович Кривцов, тульский губернатор, 1823 – 1824 гг.

Продолжение. Начало

http://btula.ru/fn_318487.html

http://btula.ru/fn_318488.html

«Англоман и деспот»

Из Лондона Николай Иванович вернулся в конце 1822 года, «вывез из Англии с собой и в себе многие тамошние обычаи, вкусы, повадки», отмечал П.А. Вяземский. По возвращении в Россию Кривцов женился на Екатерине Федоровне Вадковской.

Как вспоминал Б.Н. Чичерин, «этот роман продолжался несколько лет. Как видно из дневника Николая Ивановича, страсть возгорелась в нем еще до поездки в Англию и, наконец, увенчалась успехом. Карамзин и его жена были у него посаженными отцом и матерью на свадьбе».

Вадковская была внучкой графа И.Г. Чернышева, бывшего морского министра, принадлежала к высшему петербургскому кругу. Кривцов, породнившись со знатным семейством, «начал хлопотать о губернаторском месте». Граф Кочубей, министр внутренних дел, предложил ему должность таврического губернатора, но Кривцов отказался. А вскоре после настоятельного ходатайства Карамзина Александр I назначил Кривцова губернатором в Тулу, где как раз неожиданно открылась вакансия (губернатор Васильев сошел с ума, - И.П.). Указ о назначении Кривцова был подписан 5 апреля 1823 года с пожалованием чина статского советника.

Николай Иванович приехал в Тулу в июне 1823 года. «Кривцов поехал третьего дня за благословением в Рязань», - писал 31 мая 1823 года князь Вяземский А.И. Тургеневу, сообщая о поездке Кривцова к генерал-губернатору Балашову, который выбрал столицей округа Рязань.

Как и все новые губернаторы, вступая в должность, Кривцов начал знакомиться с делами. И как многие его предшественники, сделал неутешительные выводы. «Губерния, по тогдашнему обычаю, была распушена, - вспоминал о губернаторской службе Кривцова тамбовский помещик Я.И. Сабуров, сосед Николая Ивановича. - Он завел порядок и правильность, но перессорился с дворянством, и тогда же проявилась в полной мере его строптивость, самовольствие и непреклонность его характера, не постигавшего никакого сопротивления, ни уклонения. Недостатки его энерегетической и сильной природы усиливались необыкновенной раздражительностью, которая вовлекала его иногда в неосторожности и неприятности». 

«Кривцов воюет в Туле», писал летом 1823 года князь П.А. Вяземский. В декабре 1823 года он несколько дней провел в гостях у Николая Ивановича в Туле и сообщал А.И.Тургеневу: «Кривцов воюет в хвост и голову; делами занимается усердно, почти не выходит из своего кабинета; будет ли успех – Бог знает, но худо то, что он, кажется, не умеет водиться с людьми. По сию пору его сердечно ненавидят; англомания его, поздние обеды, орехи за десертом – все это не переваривается тульскими желудками». 

Как полагал князь Вяземский, именно чуждый, английский уклад, который пытался насадить в Туле Кривцов стал причиной его конфликта с местным дворянством. «Они не могли переваривать поздние обеды его, и у себя дома, и в частных домах, где давались обеды в честь его, туляки мало обращали внимания на то, что он был деятелен, правосуден, само собой разумеется, и бескорыстен: к небрежности в делах они пригляделись; к взяткам они, по прежним порядкам, успели попривыкнуть. Все это дело житейское и обыкновенное; но обедать в шестом часу, но смотреть, как губернатор в конце обеда прохлаждается изюмом, орехами и медленно запивает их рюмкой портвейна, вот уже чего никак не могла спокойно вынести их домашняя и гражданская натура».  

М.О.Гершензон, биограф декабриста С.И. Кривцова, брата Николая Ивановича, опираясь на дневники, письма и воспоминания современников, видел иные корни неприятия губернатора со стороны тульского дворянства. «В натуре Кривцова было что-то нестерпимо-обидное для людей. Именно оскорбительное было само отношение к жизни, этот беспощадный деспотизм, с которым он стремился все живое подчинить своему идеалу геометрической правильности. Секрет власти заключается в том, чтобы в каждую минуту находить золотую середину. Первое условие – уметь чувствовать чужую волю, второе – уметь бережно обходится с нею, т.е. обладать талантом самообуздания. Кривцов был совершенно заперт для мира. Движение собственной воли он ощущал необычайно сильно, возникшее желание овладевало им безудержно – он д о л ж е н был его осуществить. Конечно, не за англоманию ненавидели Кривцова и здесь, и потом в Воронеже, и в Нижнем. Когда бы не эта фатальная ненависть, которою он всюду насыщал воздух вокруг себя, грех, случившийся с ним в Туле, как и позднейшие его грехи, вероятно, сошли бы ему с рук. Ему ничего не прощали, потому что он весь был оскорбление».

Продолжение следует...

Ирина Парамонова специально для сайта «Бренды Тулы»