В последней трети XIX столетия потомки многих аристократических российских родов были всерьез увлечены идеями просветительства, культурного обустройства Отечества. Военная карьера, придворная служба многим из них казались делом второстепенным и даже малополезным в новых исторических условиях посткрепостнической России. Избавляясь от суетности и гордыни, они покидали шумные столицы, переезжали в свои обветшалые имения, наводили там порядок, создавали образцовые хозяйства, учили местных крестьян современным приемам землепользования, а для их детей открывали школы. При этом все они считали своим долгом активно участвовать в земском движении и по возможности бороться с коронной бюрократией, пытавшейся связывать по рукам и ногам растущую местную инициативу. А инициатива эта была перспективной и увлекательной. Чего стоила, например, рожденная в земской среде идея всеобщего начального обучения!
Активным приверженцем этой идеи был и граф Павел Сергеевич Шереметев (1871-1943), прямой потомок петровского фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева. Свидетельство тому – тоненькая книжка чуть увеличенного формата в педагогическом разделе моей библиотеки – «У двери школы. Народное образование в Тульской губернии», изданная в 1898 году в Петербурге, в типографии Министерства путей сообщения (Т-ва И.Н. Кушнерев и К) Фонтанка, 117.
Граф Павел Сергеевич родился в 1871 году в семье графа Сергея Дмитриевича Шереметева (1844-1918) и Екатерины Павловны Шереметевой (1849-1929), урожденной Вяземской. Другу А.С. Пушкина и В.А. Жуковского, поэту и литературному критику князю Петру Андреевичу Вяземскому (1792-1878) Павел Шереметев приходился правнуком. Отец Павла Шереметева был одним из крупнейших землевладельцев России, владевшим состоянием 37,9 млн рублей. Ему принадлежали Фонтанный дом в Петербурге, а также знаменитые подмосковные усадьбы Кусково, Михайловское, Введенское, Остафьево.
Сергей Дмитриевич имел придворный чин обер-егермейстера и гражданский чин действительного тайного советника, соответствовавший согласно Табели о рангах чинам генерал-аншефа (полного генерала) и адмирала. При этом он был страстно увлечен историей и археологией, являлся автором сочинений по истории Москвы и подмосковных усадеб. На свои средства подготовил и издал русские летописи, грамоты, писцовые книги, исторические акты, 12 томов сочинений П. А. Вяземского, «Остафьевский архив князей Вяземских» (т. 1—5), «Переписку и бумаги графа П. Б. Шереметева 1704—1722 гг.», «Архив села Кусково» и другие ценные для отечественной истории материалы.
В роду Шереметевых издавна преобладали духовность, а также высшие понятия чести и долга. Павел Шереметев сполна унаследовал эти достоинства. После окончания историко-филологического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета молодой граф счел необходимым строго соблюсти закон о всеобщей воинской повинности, которую отбывал в лейб-гвардии Измайловском полку. В запас вышел в чине прапорщика, благодаря чему впоследствии стал участником как Русско-японской (1904-1905), так и Первой мировой войны (1914-1918).
Как и многие либерально настроенные русские интеллигенты Павел Сергеевич наивно верил, что вступление на престол молодого монарха Николая II станет началом коренного обновления страны, что Россия обретет наконец-таки долгожданные гражданские свободы, что исчезнет власть кнута и установится власть парламентской демократии.
Но молодой царь надежд не оправдал, желанной европеизации с его воцарением на престол Россия не получила. Маски были сорваны, ореол, которым либералы окружили «неясный молодой облик» Николая Александровича Романова, померк практически навсегда. На встрече с земскими депутатами 17 января 1895 года царь назвал планы либералов ограничить самодержавную власть широкой конституцией западного образца «бессмысленными мечтаниями».
У кого-то после этих слов опустились руки. Кто-то нашел себя в рядах оппозиционных правящему режиму организаций и партий. Павел Шереметев встал на путь культурничества, отдаленной от политики просветительской деятельности среди широких народных масс. На волне этой деятельности и появилась на свет книга (точнее, брошюра) Шереметева «У двери школа. Народное образование в Тульской губернии». Она во многом навеяна картинами талантливого художника-передвижника Н.П. Богданова-Бельского, посвященными русской школе, в том числе и полотном «У двери школы» (1897), которым Шереметев иллюстрировал свое сочинение. Смысл картины, отмечает граф, прост и красноречив без особенных пояснений. Прислонившись к косяку школьной двери, стоит крестьянский мальчик, уже подросток, пришедший сюда не по воле родителей, а по собственному желанию учиться. Он глядит на классную комнату и сидящих за партами учеников. Даже не видя лица мальчика, можно угадать его настроение. Ему, очевидно, не удалось попасть в школу, констатирует Шереметев, и он обречен на умственный мрак и невежество…
Титульный лист брошюры П.С. Шереметева
Н.П. Богданов-Бельский
«У двери школы»
Рассуждая о том, сколько у этого мальчика товарищей по несчастью, оставшихся «за дверью школы», Шереметев приводит нерадостную статистику, зафиксированную в издании Тульского губернского земства «Начальное народное образование в Тульской губернии за 1896-1897 учебный год». Ко времени написания брошюры в Тульской губернии насчитывалось 1.461 сельская школа различных ведомств. 590 школ (40,5 %) числились в ведении Министерства народного просвещения и принадлежали земствам, 226 школ являлись церковно-приходскими, остальные 645 школ, также приписанных к церковному ведомству, относились к самому низшему разряду, к школам грамоты. При этом неохваченные обучением составляли 35% сельских мальчиков и девочек. В уездных городах «за порогом школы» числилось около половины детей, а в губернской Туле – 52,9 % юного населения.
Поражает точность суждений и объективность оценок, которые дает молодой граф народному образованию в одной из губерний Центральной России, поднимаясь при этом до обобщений, касающихся всей Великороссии. (Тульская губерния была взята автором для рассмотрения как типичная). В своей работе Шереметев не обходит ни одного важного момента, связанного со школьным делом. Это и недостаток средств для полноценной реализации идеи начального всеобуча, и нищенское положение сельского учителя, и отсутствие необходимого количества школьных библиотек, учебников и учебных пособий, и то, что поддерживая школу церковно-приходскую, бюрократический режим стремился не замечать все то, что делали для развития народного образования созданные в 1864 году земские органы самоуправления.
Позволю себе привести некоторые высказывания Шереметева, которые и сегодня, как и много лет назад, звучат актуально:
«Переступим теперь порог школы и взойдем в нее. Мы увидим, что и те более счастливые дети школьного возраста, попавшие в школу, требуют многих и многих забот по улучшению постановки народного образования».
«Успех школы прежде всего зависит, конечно, от личности школьного учителя, а потому забота о его материальном положении, в связи с поднятием образовательного его уровня, есть первостепенная задача школьного дела».
«Необходимо обратить весьма серьезное внимание на всю внутреннюю обстановку школы, без удовлетворительного состояния которой на успех просвещения народа нечего рассчитывать».
«Тесная связь экономических факторов с успехами просвещения не подлежит сомнению, и всякое начинание в пользу улучшения экономического благосостояния благотворно отразится и на просвещении народном. Но нет сомнения и в том, что и обратно, развитие просвещения послужит к экономическому благосостоянию края, и вот почему остается во всей силе вопрос об изыскании, во что бы то ни стало, новых, необходимых средств для удовлетворения нужд народной школы».
«Увеличение расходов государственного казначейства путем миллионных ассигновок на школы ведомства Св. Синода дает нам право надеяться, что то же государственное казначейство будет более щедро на более многочисленные школы ведения Министерства народного просвещения, главным образом, земские. <…> Во всяком случае без участия правительства в этом государственном деле не обойтись скромным общественным силам, напрягающим свои последние средства. Только тогда на Руси перестанут сотни тысяч детей оставаться обреченными на беспросветную тьму «у двери» и «за дверью» школы…».
В жарком споре между правительственной бюрократией и общественным земским движением, развернувшемся на рубеже XIX и ХХ веков по вопросам влияния на школу, потомственный аристократ Павел Шереметев занимал четкую позицию защитника земства и земской школы. Он прекрасно понимал, что опекаемая правительством и сановными консерваторами церковно-приходская школа – анахронизм нового времени, не способный дать крестьянской молодежи те знания, которые необходимы ей для понимания научной картины современного мира, для коренного улучшения жизни села.
Вскоре после выхода в свет брошюры «У двери школы» Павел Шереметев становится одним из организаторов московского кружка «Беседа», объединившего в своих рядах весь цвет либеральной оппозиции, и, прежде всего молодых представителей известнейших российских родов. Кроме Шереметьева первоначальное ядро кружка составляли братья Павел и Петр Дмитриевичи Долгоруковы, Ю.А. Новосильцев, В.М. Петрово-Солово, Д.А. Олсуфьев. Кружок действовал шесть лет. К концу деятельности кружка в него входили 54 члена, из них 9 князей, 8 графов, 2 барона, 4 губернских и 18 уездных предводителей дворянства. «Беседа» ставила своей целью «пробуждение общественной деятельности, общественного мнения». Члены кружка предполагали действовать через земские и дворянские собрания, а также путем печатного и живого слова. Лозунгом организации стало «Сочувствие земству и борьба с произволом бюрократии». Всего было проведено тридцать заседаний, в ходе которых наряду с проблемами конституционализма обсуждались и насущные вопросы народного просвещения.
Поиск новой политической реальности, сопровождавшей деятельность «Беседы», способствовал развитию земского конституционного движения, сыгравшего важную роль не только в подготовке первой русской революции 1905-1907 годов и рождении российского парламентаризма, но и в продвижении России по пути к всеобщему образованию. И эти усилия были не напрасными. России потребовалось всего полвека, чтобы решить эту задачу, в то время как страны Западной Европы потратили на введение всеобщего начального образования около столетия.
В нашей истории долго замалчивался тот факт, что посадить всех детей школьного возраста за парты земские деятели планировали к 1920 году. Для этого губернские и уездные земства постоянно наращивали свои расходу на народную школу, расширяли подготовку для нее педагогических кадров, обустраивали школьные библиотеки, издавали учебники и пособия. Благодаря настойчивости земских деятелей, поддержанных представителями многих думских партий, с 1907 по 1912 год расходы на народное образование в целом по стране увеличились с 8,9 до 46 млн рублей. Летом 1909 года Николаем II был утвержден предложенный Государственной думой закон о создании школьно-строительного фонда имени Петра Великого, целью которого являлось финансирование развития школьных сетей. К сожалению, Первая мировая война 1914-1918 годов, революции и война гражданская существенно затормозили решение поставленной земскими просветителями задачи. Всеобщее обязательное начальное обучение в нашей стране было введено лишь в августе 1930 года. Вся заслуга в этом оказалась приписанной советской власти.
В отличие от многих Шереметевых Павел Сергеевич не сделал блистательной государственной карьеры. Лишь незадолго до февральской революции 1917 года он был избран членом Государственного совета от московского дворянства. До этого, в 1899-1911 годах занимал должность звенигородского уездного предводителя, но обязанностями своими откровенно пренебрегал. К придворным званиям камер-юнкера и камергера относился равнодушно. С гораздо большей силой его влекли к себе общественная просветительская деятельность, отечественная старина, литературное и художественное творчество.
Внимательно следя за развитием народного образования, Шереметев активно включился в работу по сохранению русских национальных ценностей, отечественной усадебной культуры. В книге «Зимняя поездка в Белозерский край в 1900 году» он пишет: «Кончая эти краткие заметки, не могу не высказать, как велико наслаждение от подобной поездки в этот светлый, северный край. Переносишься в другое время, к другим обычаям, к другой жизни. Еще крепче сознаешь, что только имея под ногами почву родной земли, можно твердо идти вперед по неуклонному пути развития и совершенствования. Вдыхаешь свежий воздух древности и тех зиждительных сил, которые создали наше государство. Там, посреди дремучих лесов, невольно скорбишь об утраченном на Руси единстве сил церковных, государственных и земских, и думаешь о том, как слить эти начала во имя общего блага нашей великой страны».
Кстати, поездку в Белозерье Шереметев совершил вместе со своим другом, видным этнографом и искусствоведом графом Алексеем Алексеевичем Бобринским-младшим, род которого был тесно вязан с Тульским краем. В деревне Устье близ Кириллова и Ферапонтова монастыря у Бобринского были владения и стояла охотничья изба.
В 1901 году вместе с группой единомышленников Павел Сергеевич предложил широкой общественности начать работу по описанию самых интересных в историко-художественном отношении усадеб. Наиболее интересные описания предполагалось впоследствии издать. Формулируя задачу своего научно-издательского проекта «Русские усадьбы», Шереметев писал в 1903 году: «…Подобное издание особенно дорого… в переживаемое ныне время хронического недомыслия и повторяющихся недоразумений. Причина таковых – малое знакомство с Россией, скудное или одностороннее знание особенностей нашей земли и… стадное увлечение в поклонении чужим кумирам».
В содружестве с художником-гравером Н. Пановым Шереметев берется за издание историко-художественного сборника «Русские усадьбы». В 1911 году из под его пера выходит книга «Карамзин в Остафьеве». Позднее он пишет и издает книгу «Вяземы», посвященную старинному подмосковному селу, много раз переходившему из рук в руки. Среди хозяев «Вязем» были князья Голицыны, к семейству которых принадлежала княгиня Наталья Петровна, прототип пушкинской «Пиковой дамы». Павел Сергеевич подготовил к печати и уже сдал в типографию в Петрограде еще одну книгу этой серии «Льгов» (или «Ольгово»), но книга не увидела свет в связи с событиями революции.
В 1913 – 1914 годах в Москве вышли в свет один за другим два тома капитального труда графа П.С. Шереметева «Владимир Петрович Шереметев. 1668 – 1737». В центре повествования – жизненный путь самого младшего из братьев фельдмаршала, прошедшего путь от комнатного стольника царя Алексея Михайловича до генерал-аншефа императрицы Анны Иоанновны. В книге прослеживается также судьба его потомства, составившего самую многочисленную из трех ветвей шереметевского рода.
Предметом его особого внимания являлось также изучение и сохранение традиционных русских художественных промыслов.
Не считая перерывов, связанных с военной службой, Павел Сергеевич все свое время посвящал творческой исследовательской работе. Родной племянник Шереметева граф А.А. Гудович писал о нем: «… Он жил жизнью, отдаленной от повседневности, погруженный в занятия по истории…». При этом далекий от политики граф часто не замечал, что происходит вокруг, был не в состоянии усвоить связь событий.
Незаметно подкрался 1917 год, ставший для Павла Сергеевича годом целого ряда драматических потрясений. Первое из них – февральская революция и отречение от престола Николая II, второе - самоубийство летом этого года любимой женщины – Ирины Нарышкиной, последовавшее после двух неудачных браков. Взаимностью надменная аристократка Шереметеву не отвечала и, тем не менее, ее смерть привела Павла Сергеевича к тяжелому душевному расстройству. И, наконец, октябрь 1917 года. Трагедия общенационального масштаба стала Шереметева, его родных и близких тяжелой личной драмой, суровым «хождением по мукам», куда более трагическим и кровавым, чем героев известного романа А.Н. Толстого.
Остается загадкой: почему семейство Шереметевых не эмигрировало на Запад, а осталось в России? Ответ напрашивается лишь один – второй Родины для них не могло быть по определению! Настолько сильными и крепкими были узы, которые связывали их с родной землей. У Шереметевых отобрали все, что можно было отобрать. Уже в первые месяцы и годы революции были репрессированы и лишились жизни многие дорогие им люди. Не выдержав атмосферы красного террора в декабре 1918 года в Москве в возрасте 74 лет умер граф С.Д. Шереметев, еще вполне крепкий и здравомыслящий человек.
В 1918 году Павла Сергеевича несколько раз арестовывали, подвергали допросам. При этом у него на руках была охранная грамота - поручительство наркома просвещения А.В. Луначарского, на которую чекистам было наплевать. Для того, чтобы как-то сводить концы с концам Шереметев поступил на службу в Главархив, где занимался спасением и систематизацией гибнущих документальных ценностей. Через год он становится заведующим и хранителем Музея-усадьбы в Остафьево, созданного его родителями еще в 1899 году. Летом 1921 года здесь состоялась свадьба Павла Сергеевича и Прасковьи Васильевны Оболенской (1883-1942). Запоздалое семейное счастье , рождение сына Василия (1922-1989), впоследствии талантливого художника, участника Великой Отечественной войны, дало силы для стоического преодоления трудностей, которые не прекращались до кончины Павла Сергеевича в холодной и голодной Москве поздней осенью 1943 года.
В заключение не могу не привести слова составителей альбома «Шереметевы», выпущенного не так давно в серии «Знаменитые династии России»: «…Вся история этой семьи пронизана удивительной силой духа и альтруизмом. Почти в каждом представителе этой фамилии был внутренний свет, сохранившийся в них со времен седой московской старины». Ярко сиял этим светом и автор брошюры «У двери школы. Народное образование в Тульской губернии» Павел Сергеевич Шереметев.
