В 1931 году в Государственном издательстве художественной литературы в Москве вышла книга с несколько необычным и даже интригующим названием «Гибель реального». Нет, книга не была произведением научной фантастики типа «Войны миров» Герберта Уэлса или чем-то подобным, и уж никак не предрекала ни гибели земной цивилизации, ни гибели Вселенной… 

 

Уже по рисунку обложки можно было определить, что посвящена она школе: обычная ученическая парта у просторного окна, за которыми толпы демонстрантов с кумачовыми транспарантами, на переднем плане сгорбленная фигура старика – школьного сторожа в поношенной форменной одежде со связкой ключей. И действительно, книга посвящена жизни учебного заведения и его воспитанников на переломном этапе отечественной истории. Речь в ней идет о бывшем Тульском реальном училище, преобразованном советской властью в единую трудовую школу II ступени. 

 

У книги «Гибель реального» есть подзаголовок «Роман-хроника 1912-1919 годов». Именно в эти годы в этом учебном заведении учился ее автор, сын тульского химика-фармацевта Якова Воробьев Николай Воробьев, изменивший впоследствии отцовскую фамилию на фамилию Москвин, отдаленно напоминавшую фамилию прадеда Воробьева-Московкина, жившего в XIX столетии в первопрестольной на Воробьевых горах. Под этой фамилией бывший реалист Николай Воробьев и вошел в историю отечественной литературы ХХ века. 

 

В 1920-1930-е годы советскими писателями был написан целый ряд замечательных, в том числе и автобиографических, книг на школьную тематику. Наибольшую известность среди них получили «Кондуит» и «Швамбрания» Льва Кассиля и «Республика Шкид» Григория Белых и Леонида Пантелеева.  

 

Книга Н.Я. Москвина (1900-1968) «Гибель реального» такой популярности не имела. Тем не менее она нашла своего читателя, в первую очередь, конечно же, среди туляков, Весьма дорога она была и автору, как воспоминание о юности, о школьных днях, о Туле. О чем, описывая свои школьные годы, поведал читателям Москвин? Конечно же, о непростой социальной и житейской атмосфере предреволюционных и революционных лет, о любви и дружбе, о товарищеской солидарности, о школьных учителях.

 

Обложка и титульный лист 

книги Н.Я. Москвина «Гибель реального» 

с автографом автора 

 

Тульской реальное училище – учебное заведение с интересной судьбой. Его история началась эта 17 ноября 1873 года, когда группа гласных (депутатов) Тульского губернского земского собрания обратилась к своим коллегам с заявлением о необходимости открытия в городе реального училища, учебного заведения нового для России типа, потребность в которых стала особенно ощутимой, когда страна освободилась от пут крепостничества. Вступившей на путь индустриального развития России срочно требовались инженеры, техники, технологи, короче, люди, способные двигать вперед технический прогресс, создавать новую технику и технологии, вывести страну на большую дорогу европейского прогресса. Классические гимназии с их древними языками греческим и латинским готовить своих воспитанников к будущим инженерно-техническим профессиям были неспособны. 

 

История сохранила имена инициаторов создания училища. Это были гласные И. Левицкий, Н. Добрынин, М. Философов, барон А. Дельвиг и А. Тропченинов. IX губернское земское собрание вопрос о необходимости учреждения в Туле реального училища поддержало и приняло решение ходатайствовать об этом перед столичным начальством. Когда вопрос об открытии в городе реального училища был в принципе решен, стал вопрос о приобретении для него необходимого здания. Выбор пал на выставленный на продажу особняк госпожи Волковой на углу Томилинской и Петропавловской улиц. К каменному особняку, расположенному фактические в центре города, в 10 минутах ходьбы для кремля, примыкали хозяйственные постройки и тенистый сад. Особняк был приобретен на средства местного бюджета. 

 

Это произошло летом 1874 года. Училище открылось в августе 1875 года, а уже 1 января 1876 года здесь сидели за партами в трех классах 89 воспитанников. В стране еще шли либеральные реформы царя-освободителя Александра II, и контингент учащихся оказался разношерстным. Здесь были представлены дети всех тульских сословий – дворян, чиновников, купцов, мастеровых-оружейников, кустарей и даже крестьян. 

 

В начале ХХ столетия в училище получали образование 343 воспитанника. Оно по-прежнему являлось всесословным. Его выпускники трудились на многих промышленных предприятиях Тулы. Более половины выпускников после окончания училища стремились попасть технические вузы и средние специальные учебные заведения в Москве и Петербурге. 

 

Первым директором Тульского реального училища был статский советник Павел Иванович Ладовский, до этого служивший инспектором Александровской мужской гимназии в Короче Курской губернии и директором Елецкой мужской гимназии, где оставил о себе добрую память. Ладовский первым начал работу по переоборудованию помещений бывшей жилой постройки с учетом требований школьной гигиены и санитарии, за соблюдением которых, как и за здоровьем учеников и преподавателей, следил штатный врач. В 1889-1894 годах эту должность занимал Викентий Игнатьевич Смидович (1834-1894), отец писателя В.В. Вересаева, гласный городской думы и председатель санитарной комиссии.

 

 

Здание Тульского реального училища 

после реконструкции 1908-1909 гг. 

Почтовая открытка 

 

В 1901 году губернский инженер Э.В. Скавронский разработал проект реконструкции училищного здания. Оно предполагалось трехэтажным, оснащенным учебными кабинетами и лабораториями, с актовым и гимнастическим залами. Для строительства потребовалась масса согласований, в том числе в Министерстве народного просвещения. В начале 1908 года проект, доработанный известным петербургским архитектором А.П. Максимовым (1857-1917), был утвержден строительной комиссией учебного ведомства. 

 

Программа подготовки реалистов выгодно отличалась от программы классических гимназий. Здесь преподавались не мертвые, а живые европейские языки немецкий и французский, хорошо были поставлены математические дисциплины, а также физика, химия, естественная история, рисование и черчение, история и законоведение. Аттестат о среднем образовании получали после 6 лет обучения на базе начального.  

7 класс училища имел механическое и химическое отделения. Ученики этих отделений изучали математику, естественную историю, общее строительное искусство, счетоводство, физику, химическую технологию, а также механику, составление исполнительных чертежей машин, моделирование, геодезию (землемерие и нивелирование), аналитическую химию. 12 часов в неделю они проводили в учебных лабораториях. 

 

Большинство выпускников 7 класса были ориентированы на продолжение своего образования в высших технических учебных заведениях, таких как Императорское Московское техническое училище, Санкт-Петербургский технологический институт, Петровско-Разумовская академия, Лесной институт, Институт гражданских инженеров, Корпус путей сообщения. Примечательно, что успешные выпускники 7 класса, не имевшие возможности оплачивать получение высшего образования, получали пособия от местного земства, городского управления или от дворянского общества. 

 

Популярности реального училища во многом способствовало то, что 12 декабря 1877 года на совместном заседании губернского земского собрания и Тульской городской думы почетным попечителем учебного заведения сроком на три года был избран Лев Николаевич Толстой. Как свидетельствуют материалы биографии писателя, в начале 1870-х гг. он усиленно интересовался естественными науками. «Я нынешнюю зиму страстно, но урывками занимался естественными науками, особенно физикой», - признавался Толстой своему другу Н.Н. Страхову. 

 

Насколько активной была помощь Толстого учебному заведению сказать трудно. Конкретных материалов на этот счет, по всей видимости, не сохранилось. Из дневника С.А. Толстой доподлинно известно об участии Льва Николаевича в заседании совета училища 16 октября 1878 года. И не более. В момент его выборов почетным попечителем писатель был озабочен завершением выпуска отдельного издания романа «Анна Каренина» и был «еще весь переполнен «Карениной», а чуть позднее всецело погрузился в сбор материалов для предполагаемого романа «из эпохи декабристов». Режим, в котором работал в то время писатель, был напряженным и времени для общественной работы практически не оставлял. 

 

Тульские реалисты жили интересной и содержательной жизнью, которая во многом определялась составом преподавателей, среди которых было немало талантливых людей. С 1882 года и вплоть до своего ухода на пенсию в 1910 году учителем истории и географии в училище служил известный историк-краевед, историограф и топонимист, выпускник Харьковского университета статский советник Николай Емельянович Северный (1837–1918). Активную внеурочную деятельность с реалистами вел учитель естествоведения Константин Семёнович Дубенский, организатор учебно-познавательных экскурсий реалистов в Щегловскую засеку, Петровский парк, на Судаковский металлургический завод. Воспитанники училища часто посещали Москву, где знакомились с памятниками истории и культуры, в год столетия Отечественной войны 1812 года реалисты побывали на Бородинском поле. 

 

Реалистов учили хорошим манерам. Наряду с обязательными гимнастическими занятиями они могли свободно посещать уроки танцев и занятия по фехтованию. В училище были созданы духовой и балалаечный ученические оркестры. Несколько раз в году устраивались вечера, где ставились пьесы русских классиков и исполнялись музыкальные произведения. На танцевальные вечера приглашались родители реалистов, барышни из женских гимназий. 

 

В «Гибели реального» под именем Всеволода Корниловича Москвин вывел директора училища Константина Васильевича Немыцкого. Персонаж этот не из приятных, как по описанной внешности, так и в остальном.. Возможно, здесь что-то личное, но скорее всего писатель просто не рискнул оспорить ставшие к тому времени идеологическими штампами определения старой школы, как «школы зубрежки» и «школы муштры», а школьной администрации как верных слуг реакционного царского режима. Подтверждение последнему я нашел в 7 томе Литературной энциклопедии 1930-х годов. В статье о Москвине автор упрекал молодого писателя в том, что он «не сумел раскрыть глубину социальных столкновений в школе 1917-1919 гг., упростил фигуру бывшего директора реального училища, классовые черты персонажа растворил в общечеловеческих». 

 

Вот и ответ на вопрос, почему из персонажа положительного «по жизни» «книжный» директор училища превратился в совсем не симпатичного «человека в футляре». Так, под нажимом партийной критики, создавались и закреплялись мифы советской эпохи. Писатели, даже яркие и талантливые, к числу которых бесспорно относился и Москвин, большей частью были ее заложниками. 

 

Несколько слов о Константине Васильевиче Немыцком. Выпускник историко-филологического факультета Московского университета со степенью кандидата, педагог с 25-летним стажем, принял директорство Тульским реальным училищем в октябре 1910 года. Сюда он был переведён «с повышением» с должности директора Кинешемского уездного реального училища имени И.А. Коновалова. Личностью он был незаурядной и преподавателем толковым. Хорошо знал и любил русскую словесность и историю. Кстати, в Кинешме, где Немыцкий, как впоследствии и в Туле наряду с директорством преподавал русский язык и литературу, одним из его учеников был будущий писатель Дмитрий Фурманов. Ко всему прочему Константин Васильевич был заядлым книжником и имел отменную библиотеку, книги из которой были доступны всем желающим. На его книгах стоял овальный шрифтовой штемпель с надписью «Из книг К.В. Немыцкого»

 

 

Экслибрис К.В. Немыцкого 

 

С первых месяцев октябрьской революции школа стала объектом не всегда полезного экспериментаторства. Перекипев в котле революции, она лишилась своей уникальности. Все старое было признано негодным. А зря! 

 

Как сложилась жизнь Воробьева-Москвина после окончания школы? В 1919 году неожиданно для всех он поступил на минно-подрывное отделение Московских военно-инженерных курсов комсостава. Выбору военной специальности помогли, конечно, школьные знания физики, химии и специальных дисциплин. Но закончить курсы не удалось. Премудрости военно-инженерного дела пришлось осваивать на практике, сначала защищая Петроград от войск Юденича, а затем на Польском фронте, где бывшему реалисту доверили командовать взводом. В конце 1920 года Москвин решает продолжить военную карьеру и поступает в Высшую школу военной маскировки. Технически грамотного и сообразительного военного инженера, да еще туляка по рождению, считают полезным использовать не в войсках, а в качестве преподавателя одного из Московских военных училищ. 

 

Казалось, жизнь устроена: столица, престижная работа. Что еще надо молодому человеку из провинции в 22 года? Но на душе у Москвина было неспокойно. Сколько жизненных впечатлений оставили после себя фронтовые будни! Они теснились в голове, желали выплеснуться наружу. По вечерам он делал литературные наброски, разрабатывал сюжеты, перечитывал записные книжки. Параллельно с преподавательской работой Москвин осваивает курс Высшего государственного литературно-художественного института имени В.Я. Брюсова. 

 

В 1922-1923 годах в газете «Правда» появляются военные корреспонденции Москвина, а в 1924 году столичные журналы публикуют его первые рассказы «Головка шрапнели» и «Свободный полет». В 1925 году Москвин принимает решение целиком посвятить себя литературному творчеству. Вскоре выходит в свет его первый сборник рассказов «Шахматы». Фронтовые впечатления легли в основу повести «Пироксилин» и рассказа «Прощай, «Маркс». Его герои – люди с гармонически целостными характерами и сильной волей. Тонким юмором пронизаны рассказы Москвина из провинциальной жизни, высмеивающие мещанство. Они написаны под явным влиянием чеховской прозы. Москвина заметила критика, оценили коллеги по творческому цеху. 

 

В годы Великой отечественной войны Москвин – военный корреспондент, сотрудник Совинформбюро. И в эти годы он не теряет связи с родным городом. Тульская тема находит отражение в его рассказе «Большой костер». 

 

Воспоминаниями тульского детства навеяна повесть «Лето летающих», которая была напечатана в журнале «Юность» в 1957 году. Ее юные романтичные герои, взрослеющие в годы зарождения отечественной авиации, запуская в небо бумажного змея, мечтают о летных подвигах, невиданных конструкциях летательных аппаратов. Ярко и талантливо написанная повесть вызвала восторженный отзыв классика русской литературы Константина Георгиевича Паустовского, с которым Москвин поддерживал тесные дружеские отношения. В телеграмме по случаю нового 1958 года он писал Москвину: «Поздравляю с Новым годом, но ещё больше с новой, великолепной, совершенно классической книгой. Много лет я не испытывал такой радости. Спасибо!..». Столь же восторженно отозвался Паустовский и о вышедшей в 1961 году повести Москвина «Два долгих дня». «Дорогой Николай Яковлевич,— я получил и с огромным наслаждением прочел «Два долгих дня». Это превосходно так же, как повесть о тульских мальчиках и воздушных змеях. Столько острого глаза, точности и тонкости, юмора и человечности, свободного распоряжения материалом и таланта, что никак не можешь отойти от этой вещи,— я уже перечитывал ее три раза. Вам бы надо собрать и выпустить все свои вещи, начиная от самых ранних («Трактир»?), в том числе и превосходные очерки и статьи». 

 

В 1950-1960-е годы Москвин вел семинар прозы на кафедре творчества в Литературном институте имени М. Горького, много общался с творческой молодежью, с писателями Москвы. Ответом на одно из пожеланий Паустовского стала книга «Чувство прекрасного», в которую вошли критические статьи и заметки Москвина о проблемах литературного мастерства, вопросах жанра, стиля, языка, композиции, отдельных, наиболее характерных особенностях художественного творчества.