О событиях многолетней давности, о своем знакомстве с Сергеем Петровичем Ивановым из города Советска, который приходился внуком легендарному тульскому изобретателю хроматической гармони Николаю Ивановичу Белобородову и двоюродным племянником Александру Петровичу Иванову, маргиналу и переписчику Л.Н. Толстого, я рассказал в вошедшем в эту книгу очерке «История одной дружбы».
Совсем недавно в памяти всплыл еще один эпизод нашего знакомства. Во время одной из встреч я спросил Сергея Петровича, не знал ли он такого человека, как Петр Иванов, автор книги «Студенты в Москве. Быт. Нравы. Типы.»? «Это тоже мой родственник, и тоже двоюродный дядя, - признался Сергей Петрович, - только о его жизни я абсолютно ничего не знаю, поскольку после революции он эмигрировал за границу».
Свой вопрос я задал не ради любопытства, а потому, что на моей книжной полке эта книга П. Иванова стояла со студенческих лет, и я иногда обращался к ней как к источнику, содержащему множество интересных фактов о том, что представляли из себя столичные студенты в самом начале ХХ века. Узнать что-либо о Петре Иванове мне тогда не удалось. И только теперь, во многом благодаря Интернету, стало возможным познакомиться с главными вехами биографии этого, как оказалось, уникального и загадочного человека.
Начнем с книги. Если писатель и журналист Владимир Алексеевич Гиляровский вошел в историю русской литературы и журналистики как бытописатель предреволюционной Москвы, то его младший современник Петр Иванов справедливо может претендовать на звание бытописателя московского студенчества. Право так называться он заслужил своей книгой правдивых и талантливых очерков о московском студенчестве, выдержавшей в 1903-1918 годах три официальных издания. Первое издание книги вышло в марте 1903 года в типографии Общества распространения полезных книг на Моховой и было быстро раскуплено. Понадобилось второе издание, которое увидело свет в конце того же года. Мой экземпляр книги – это ее второе издание, отпечатанное в типографии Московского военного округа на Остоженке. Возможно, было еще одно какое-то, промежуточное издание. Справочники указывают на 1907 год. Но в предисловии к изданию 1918 года, помеченному как третье (повторенное второе), автор об издании 1907 года ничего не говорит.
Объясняя «долгожительство» свой книги, Иванов пишет: «Прошли пятнадцать лет, две войны, две-три революции. Казалось бы, что материал, собранный и наблюденный так давно, уже устарел. Вглядываясь в современность, я нахожу, что устарели только цифры. Все остальное, увы, остается таким же в нашем плохо изменяемом земном времени. Не все ли равно – стоит ли обед 35 копеек или 3 р. 50 коп., если наименования блюд одни и те же, а их удельный вес столь же мал и не питателен. Разве изменился голод и его влияние на психику? А в морально-умственном облике человека, разве произошли большие сдвиги».
Петр Иванов был человеком талантливым и предрасположенным к серьезной литературной деятельности. Его книга о студентах читается на одном дыхании и как серия интереснейших физиологических очерков, и как произведение вполне литературное, содержащее «зарисовки с натуры» студенческой жизни на фоне Москвы рубежа столетий. Личные наблюдения автора отличаются вниманием к деталям студенческого быта, правдивым отражением межличностных отношений в студенческой среде. В книге о московских студентах основательно рассматриваются вопросы студенческого бюджета, питания, проживания, заработка. Здесь же бытовое нравописание студенческой жизни, полное искрометного юмора и художественных обобщений. Впечатляет описание торжеств Татьяниного дня, праздника своевольного студенческого духа, возникшего одновременно с открытием 12(25) января 1755 года Императорского Московского университета, других ярких событий студенческой жизни. Поразительно правдивыми выступают студенческие типы, среди которых есть и «Просветитель барышень», и «Философ с Козихи», и «Неуравновешенный», мечущийся от одного взгляда на мир к другому.
О книге Петра Иванова в газете «Курьер» тепло отозвался будущий советский классик А.С. Серафимович. В своих письмах начала века о книге Иванова упоминал М. Горький.
П. Иванов.
«Студенты в Москве».
Титульный лист.
Известный писатель и библиофил В.Г. Лидин в заметках книголюба «Друзья мои – книги» писал о «Студентах в Москве»: «Книга эта давно забыта и вряд ли найдешь ее, …читая книгу Петра Иванова «Студенты в Москве» с ее разделами «Квартирный вопрос», «Татьянин день», «Пивная», «Студенческая свадьба», я думал о том, что книгам такого рода дано сыграть большую роль, чем полагал их автор» . Первое утверждение известного книжника, к счастью, оказалось ошибочным. Ни один серьезный исследователь, изучающий историю российского студенчества, по сей день не может пройти мимо книги П. Иванова.
Петр Константинович Иванов родился 10 февраля 1876 года в Черкассах Киевской губернии (по другим данным – в Москве) в семье потомственных военных, происходивших из служилых дворян Ивановской губернии. Отец писателя Константин Петрович дослужился до генерал-майора артиллерии, участвовал в Русско-турецкой войне 1876-1878 годов, проявил храбрость под Плевной. Его родной брат (переписчик Л.Н. Толстого) Александр Петрович Иванов, поручик артиллерии, также участвовал в этой войне и сражался добровольцем за свободу сербов и болгар.
Окончив в 1901 году историко-филологический факультет Московского университета, Петр Иванов несколько лет искал свое место в жизни. Кроме книги «Студенты в Москве», материал для которой был собран в студенческие годы, он написал еще ряд произведений, однако в большую литературу не попал, а остался, несмотря на свой дар, скорее, человеком близким к литературным кругам, чем собственно литератором. Кроме книги о студентах его перу принадлежат повесть «Дама в синем», о содержании которой мне ничего не известно, и психологический этюд «Врагам Леонида Андреева», в котором Иванов выступил против нападок критики на скандально знаменитый рассказ «Бездна» (1901-1902). С Леонидом Андреевым Иванов познакомился еще будучи студентом, как участник публичных обсуждений произведений писателя.
Книгу «Студенты в Москве» в 1903 году Иванов направил с дарственной надписью Л.Н. Толстому, а этюд в защиту Л. Андреева, изданный в 1904 году, – С.А. Толстой. Это было сделано специально, поскольку Лев Николаевич рассказом «Бездна» был «опечален». Обе эти книги хранятся в Яснополянской библиотеке писателя и каких-либо свидетельств о том, читали ли их в доме Толстых я не нашел.
Среди московских знакомых Иванова, с которыми он находился на «короткой ноге», были начинающие в ту пору писатели Иван Алексеевич Бунин и Борис Константинович Зайцев. О Петре Иванове есть несколько упоминаний в дневниках и воспоминаниях Веры Муромцевой, в то время считавшейся невестой Бунина. По ее описаниям, Петр Иванов, «высокий брюнет» с «красивым профилем», со студенческих времен вел светский образ жизни, был страстным театралом, сотрудничал в газетах, некоторое время выполнял обязанности секретаря литературной комиссии Московского литературно-художественного кружка. Наряду с квартирами бедных литераторов Иванов «был своим» в открытом для московской богемы доме театральных деятелей Желябужских и литературно-театральном салоне на Воздвиженке, где правили бал известная предпринимательница и меценатка В.А. Морозова и видная представительница отечественного религиозно-философского просвещения М.К. Морозова (урожденная Мамонтова). Этот салон в разные годы посещали Александр Блок, Валерий Брюсов, Андрей Белый, Владимир Соловьев.
Смею предположить, что именно знакомство Петра Иванова с Маргаритой Кирилловной Морозовой (1873-1958) и ее окружением много лет спустя оказало особое влияние на его взгляды и деятельность, превратив бывшего московского щеголя в одного из крупнейших религиозных мыслителей русского зарубежья.
Но пока Иванов был молод и беден. В его сознании боролись два чувства: любовь к литературе и любовь к хорошей жизни. Победило второе чувство. Именно оно, и ничто иное, привело «высокого брюнета» в дом промышленника Морозова, где генеральского сына сочли подходящей парой для одной из дочерей. За невестой Петр Константинович получил богатое приданое. Но обеспеченная жизнь с купеческой дочерью как-то не складывалась. Даже после рождения дочери семейный очаг его вовсе не грел.
Петр Иванов был человеком увлекающимся и однажды, уже, будучи семейным, отчаянно влюбился в артистку испанского цирка, гастролировавшего в Москве. После окончания гастролей он, словно заколдованный, бросился за предметом своей страсти в далекий Мадрид: влюбленный, галантный и бесконечно щедрый. Но все когда-то кончается. Поначалу у влюбленного москвича кончились деньги, которые он не задумываясь бросал к ногам своей цирковой богини. Приданое жены-купчихи было растранжирено. Затем, кончилась любовь. Взаимность, которой испанка будто бы отвечала Иванову, оказалась блефом. В момент разрыва с возлюбленной его психическое состояние граничило с безумием. Правда это или нет, но не менее тягостное впечатление, чем измена испанки, произвела на Иванова испанская коррида, от которой он якобы впал в безумие и несколько месяцев провел в мадридской психиатрической лечебнице. Но скорее всего коррида была не при чем, а все беды шли от циркачки. Немного подлечившись, униженный и оскорбленный Иванов возвращается в России. Через всю Европу он добирается до Москвы в вагоне третьего класса.
А потом были Октябрьская революции, конфискация недвижимого имущества, нищета, эпидемия тифа, унесшая жизни жены Иванова и их несовершеннолетней дочери. И снова депрессия, мысли о смерти, психиатрическая больница, но уже в Москве, большая потеря слуха. На грани жизни и смерти к Иванову приходит раскаяние, а вместе с ним и желание жить. В больнице к нему явилось видение Креста. Атеист и сибарит, не веривший ни в бога, ни в черта, Иванов неожиданно почувствовал себя глубоко верующим и при этом совершенно здоровым.
Поиски нового смысла жизни привели раскаявшегося грешника к московским обновленцам - сторонникам движения за преобразование русской православной церкви соответственно новым условиям жизни России. Обновленцы выступали за восстановление евангельского первохристианского вероучения, с нарочитой проповедью заявляли о человеческой природе Христа Спасителя в соединении с его божественной природой. Они развернули идейную борьбу со схоластическими «извращениями христианства», за развитие христианского учения о Боге как об источнике правды, любви и милосердия, в противовес древнееврейскому пониманию Бога, как грозного мстителя и карателя грешников.
В апреле 1923 года Иванов принял участие в обновленческом московском «епархиальном съезде» в качестве выборщика от Пречистенского благочиния на обновленческий собор 1923 года. Однако вскоре Иванову от советских властей было предписано покинуть страну. Во избежание преследований карательных органов пролетарского государства начинающий религиозный деятель был вынужден эмигрировать в Германию.
В это время в Берлине в качестве эмигранта жил родной брат Петра Константиновича Владимир Константинович Иванов, приютивший на время изгнанника. Семья берлинских Ивановых, глава которой был вынужден работать простым шофером, бедствовала, но, тем не менее, помогла Петру Константиновичу выжить на чужбине. В немецкой столице Петр Иванов сотрудничал с Всероссийским союзом писателей, другими эмигрантскими организациями, однако постоянного заработка получить не сумел.
Не желая быть обузой для брата и его семьи, в ноябре 1924 года Петр Иванов перебирается в Париж. С заработками здесь было получше, чем в Германии, остро переживавший послевоенный кризис. Одно время «серебристый старик», как называли Иванова в эмиграции, служил моделью в школах живописи, участвовал в качестве статиста на киносъемках, давал уроки русского языка парижанам и детям эмигрантов, торговал вразнос земляникой и фруктами. В свободное время посещал госпитали, где содержались русские эмигранты. Стремясь облегчить участь тяжело больных соотечественников, он собирал для них подаяние, как медикаментами, так продуктами и деньгами. В Париже у Иванова проявился дар ясновидения. Рассказывают что однажды, после ужина у знакомых, прощаясь с каким-то человеком, он поцеловал ему руку. Когда тот ушел, хозяин дома, шутя, заметил, что он, вероятно, по рассеянности принял уходившего за даму, Петр Константинович наисерьезнейшим образом ответил: «Ведь он через три дня умрет». Так оно и случилось.
Как в Берлине, так и в Париже Иванов принимал активное участие в работе созданной Н.А. Бердяевым Религиозно-философской академии. Публиковался в печатном органе русской религиозной мысли журнале «Путь». Выступал против архиепископа Феофана Полтавского и других противников церковного модернизма и поддерживал церковную политику митрополита Сергия (Страгородского).
Иванов близко сходится с литературным миром парижской эмиграции. Сотрудничает в журналах «Современные записки» и «Возрождение», читает лекции на религиозные темы, устанавливает контакты с сектантами из «Армии спасения», Евангельским кружком, Русской религиозной общиной в местечке Клиши близ Парижа, с Обществом духовной культуры.
В 1925 году выходит в свет полная печали книга Иванова «Смирение во Христе», обращенная к чувствам, сердцу и совести читателя. Книга в целом была мало замечена эмигрантским сообществом. Но о ней положительно отзывались религиозный философ и богослов Василий Зеньковский, видный иерарх Русской православной церкви митрополит Вениамин (Федченков), приверженица нового религиозного сознания, поэтесса Зинаида Гиппиус, позднее – известный богослов Александр Шмеман.
В 1949 году в Парижском издательстве «YMCA-Press» выходит главное религиозное сочинение Иванова «Тайна святых. Введение в Апокалипсис». Опираясь на истины своего духовного опыта, Иванов подвергает ревизии церковную историю, дает критический разбор деятельности столпов Христовой церкви. В его оценке современная церковь безблагодатна, мертвенна и лишена духовной свободы, а иерархическое священство - бездуховно. Призывая к ревизии церковных преданий, Иванов утверждает относительность канонических постановлений церкви. Он считает православную церковь мирским учреждением. Немощь церкви, проявившаяся в нарушении братолюбия, выявила потребность в новом церковном учреждении.
Петр Константинович Иванов скончался 15 июля 1956 года в Сен-Рафаэле на юге Франции, в возрасте 80 лет. Спустя шесть дней газета эмигрантов «Русская мысль» поместила некролог, оставшийся, по свидетельству близко знавших Иванова людей, незамеченным. Имя его, по явному недоразумению, не попало в книгу «Незабытые могилы», представляющую из себя уникальное собрание некрологов и траурных объявлений, опубликованных в печати русского зарубежья, начиная с 1917 года.
В России Петр Константинович Иванов как религиозный философ стал известен после того, как в 1993 году его книгу «Тайна святых. Введение в Апокалипсис» выпустило издательство «Паломник». Одновременно в журналах стали появились статьи и воспоминания о нем, перекочевавшие со временем в Интернет. Оказалось, что религиозно-философское учение Иванова имеет среди наших современников массу поклонников. Они периодически проводят семинары и конференции, посвященные Петру Константиновичу Иванову и его духовному наследию.
Не так давно в Интернете появилась фотография Иванова, сделанная, очевидно, в последний период его жизни. Сказать по правде, фотография эта меня весьма озадачила: изображенный на ней пожилой человек сразу же напомнил мне чертами лица, серебристым отливом бороды и волос моего давнего знакомца Сергея Петровича Иванова, подарившего мне не только рассказ о забытом переписчике Л.Н. Толстого, массу интересных толстовских книг, но и свою дружбу. Я никогда не расспрашивал Сергея Петровича о его отце, памятуя, что детство и юность, по его рассказам, он провел в семье деда Белобородова. А тут, вдруг, захотелось сделать открытие: Петр Константинович Иванов - родной отец Сергея Петровича. Но не тут-то было, фокус, как говорится, не удался. В ответ на мой запрос по этому поводу в Тульский мемориальный музей Н.И. Белобородова последовал ответ: быть отцом Сергея Петровича Петр Константинович никак не мог. Когда Сергей Петрович родился, а это было в 1890 году, Петру Константиновичу исполнилось всего 14 лет. Года рождения своего друга я не знал (постеснялся спросить), и даже не предполагал, что он такой «древний», настолько он был легок на подъем, активен в общении и здрав умом в период нашего общения. А оказывается ему было уже за 80. В письме из музея меня просветили, что отцом Сергея Петровича и зятем Белобородова был Петр Сергеевич Иванов, сын тульского губернского архитектора Сергея Петровича Иванова. Герой Плевны генерал Константин Петрович Иванов приходился архитектору родным братом, третий их брат – «золоторотец Александр Петрович» водил дружбу с Толстым и в перерыве между странствиями переписывал рукописи его бессмертных произведений.
Вот такие они, Ивановы, каждый со своей судьбой!
