Дмитрий Дмитриевич Кобеко,  тульский губернатор, 1907 – 1912 гг.

Продолжение. Начало

http://btula.ru/fn_318499.html

http://btula.ru/fn_318500.html

«Излишняя резкость и неосмотрительность»

В Тульской губернии Кобеко прослужил пять лет, до 31 декабря 1912 года. Это были последние годы мирной, но далеко не спокойной жизни Тульской губернии. И Кобеко, как и в Казани, пытался любыми средствами противостоять свободомыслию.

Одним из первых документов, подписанным Кобеко в Туле, стало обязательное постановление, запрещавшее под страхом тюремного заключения или денежного штрафа распространение в печати каких-либо статей или иных сообщений, возбуждающих враждебное отношение к правительству. Среди тех, кто попал под арест за свободу слова, был и секретарь Л.Н. Толстого Николай Гусев. 

Губернатору стало известно, что летом 1908 года Гусев по просьбе писателя отправил одному из его корреспондентов ряд книг, в том числе запрещенные книги издательства «Обновление». Бандероль вскрыли на почте по месту получения, началось следствие, и следы привели к Гусеву в Ясную Поляну. Ему запретили покидать пределы усадьбы, а вечером 4 августа 1909 года в Ясную Поляну приехали помощник исправника со становым приставом и объявили Гусеву, что он, как «изобличенный в революционной пропаганде и распространении недозволенных к обращению литературных произведений», по постановлению министра внутренних дел ссылается под гласный надзор полиции на два года в Чердынский уезд Пермской губернии.

Лев Толстой был возмущен арестом Гусева и записал в своем дневнике 5 августа 1909 года: «Вчера вечером приехали разбойники за Гусевым и увезли его. Об этом нынче написал заявление». Обращение Толстого было опубликовано во многих российских газетах, что вызвало недовольство в МВД.

19 августа 1909 года департамент полиции запросил у тульского губернатора ответ на вопрос: «Какими инцидентами сопровождалось выдворение Гусева и усадьбы графа Толстого?». Кобеко отвечал, что «никаких инцидентов не было».

Однако 2 сентября директор департамента полиции сообщил Кобеко, что «его превосходительство министр внутренних дел выразил свое неудовольствие и удивление по поводу действий чинов губернской администрации в настоящем деле. г. Министр ожидал, что указанная мера будет осуществлена без всякой излишней резкости и с подобающей осмотрительностью. Между тем оказывается, что для задержания Гусева, который мог быть вызван с этой целью в полицейское управление или в становую квартиру, полиция сочла нужным явиться в усадьбу графа Льва Николаевича Толстого, причем на сборы в дорогу Гусеву был предоставлен всего один час, и что вообще образ действий местных властей в этом случае, совершенно не вызываемый обстоятельствами, дал только материал для новой рекламы графу Л. Толстому (что можно было и заранее предвидеть) и вызвал в периодической печати целый ряд сенсационных статей, в которых граф толстой изображается какою-то жертвою правительственного произвола».

Л.Н. Толстой пытался добиться освобождения Гусева. Писатель лично приезжал на прием к губернатору, писал Кобеко, что Гусев «самый мирный человек и враждебный всякой революционной деятельности», что этот арест «печальное недоразумение». Все было тщетно. Единственное, в чем Кобеко уступил, разрешил Гусеву по просьбе Толстого отправиться к месту ссылки не по этапу, а за свой счет с провожатым.

В 1910 году величайшим потрясением для всей России стала смерть Л.Н. Толстого. «Национальное горе» - под таким заголовком вышла передовица в газете «Тульская молва» 9 ноября и в этих словах не было пустого пафоса. В Ясную Поляну в считанные дни приехали до 10 тысяч человек, чтобы проститься с гением. Тульскому губернатору в дни траура приходилось только об одном – как не допустить антиправительственных выступлений.

Уже 8 ноября, через сутки после смерти Толстого, в Тулу приехал начальник Московского жандармского управления генерал Фрейберг, «имевший долгое совещание с губернатором Кобеко». Дмитрий Кобеко срочно отправился в Астапово и лично сопровождал траурную процессию до Ясной Поляны. Из Москвы и Петербурга на станцию «Засека» прибыли несколько эшелонов с жандармами, из Тулы в Ясную Поляну стянули почти всех полицейских. Никаких беспорядков, которых так боялись в правительстве, не было: только многотысячный хор «Вечная память» и самый «острый» транспарант в руках яснополянских крестьян «Лев Николаевич, память о твоем добре не умрет».

Окончание следует...

Ирина Парамонова, специально для сайта «Бренды Тулы».