Алексей Михайлович Сурнин - тульский мастер, по праву принадлежит к славной плеяде русских мастеров оружейного дела.

Происходил из старинной оружейной семьи. «Казенного кузнеца Ваську Васильева сына Сурнина» называет писцовая книга 1677 года. Дата рождения Алексея Сурнина неизвестна. Краеведы называют только год - 1767.

В 1785 году вместе с Яковом Леонтьевым Сурнин был отправлен в Лондон для совершенствования своего мастерства.  Навигация на Балтике кончилась, и они направились в Лондон сухопутьем, возможно, с одним из дипломатических курьеров. Сурнин и Леонтьев прибыли в Лондон только к ноябрю 1785 г. и поступили на попечение русского посла в Англии графа Семена Романовича Воронцова (1744-1832). Этот талантливый дипломат с достоинством и твердостью представлял интересы России, имел широкие общественно - политические связи в Англии, хорошо знал военное дело и потому оказал большое влияние на судьбу тульских оружейников.

Сурнина и Леонтьева определили в пансион изучать английский язык и рисование. Очевидно, предполагалось дать им достаточно широкую техническую подготовку. Но, отправив оружейников в Англию, Потемкин вскоре забыл о своей затее, о переводе денег на их содержание. Туляки терпели лишения, вошли в долги. Пребывание в пансионе затянулось и дало достаточно времени для знакомства со столицей. Пытливо наблюдая контрасты большого города, где при «свободном состоянии» народа благоденствовали одни, а трудились и бедствовали другие, они скоро поняли, какова «хорошая жизнь» за морем... Только летом 1787 г., когда долгожданные деньги наконец поступили, обучение в пансионе завершилось.

Сурнин и Леонтьев направились в Бирмингем и Шеффилд «для примечания стальных мануфактур и употребляемых на оных машин». В Бирмингеме они познакомились с выделкой замков, пуговиц, пряжек, бытовых изящных вещиц, которые пользовались большим спросом. С. Р. Воронцов «ранее сам служил в армии» и видел существенные недостатки изготовляемого в России оружия. Поэтому Алексей Михайлович Сурнин считал, что «гораздо полезнее будет для Отечества, чтобы на наших оружейных заводах умели делать то, что необходимо, нежели чтобы доставить петиметрам нашим способы украситься прелестными нарядами, хорошо вышлифованными шпагами, блестящими пряжками, цепочками и тому подобным». По этим соображениям Воронцов и приказал определить Сурнина и Леонтьева к «лучшим здешним оружейным мастерам» и 7(18) июля 1788 г. написал об этом Кречетникову.

Но англичане, «не желая выпускать ремесла из своего отечества», отказывались принять русских учеников, угрожая исключить из цеха мастеров, которые это сделают. С большим трудом удалось определить Сурнина к первому оружейному мастеру Генри Ноку, а Леонтьева - к Дурсу Эггу. Пользуясь удобным случаем, они взяли с русского правительства очень высокую плату - 120-150 фунтов в год (от 960 до 1200 русских рублей). Сурнин вскоре проявил талант и трудолюбие, что обеспечило ему особое расположение Нока. «Сей честный и совершенно преданный России художник, - писал позднее Сурнин, - сообщал мне без малейшего закрытия все тайны своего художества, препоручив мне смотрение над всеми работами и над двумястами преискусных подмастерьев».

Сурнин мог подробно изучить и новейшие образцы оружия, и процесс их изготовления. Алексей Михайлович Сурнин стал надежным помощником Ноку, и тот, желая удержать его у себя, соглашался снизить в дальнейшем плату за обучение. Сурнин получил заслуженное признание среди английских оружейников. Сам Воронцов признал, что Алексей Михайлович Сурнин «неутомим в приобретении успехов в пользу России».

Но в Петербурге почти забыли о туляках. Сурнин и Леонтьев продолжали терпеть лишения, делали долги. Их стали склонять навсегда остаться в Англии. Сурнин не уступил соблазнам, горячо любил свою Родину и только ей хотел служить до конца. Леонтьев оказался малодушным, «вдался в беспорядочную жизнь», бежал от мастера и скитался на чужбине. Пути земляков навсегда разошлись...

Ухудшение англо-русских отношений в 1790 - 1791 гг. побуждало к возвращению Сурнина на Родину. Воронцов, 8 августа 1791 г. отправляя его в Россию, сообщил об этом президенту Военной коллегии Г. А. Потемкину письмом. В нем прямо говорится о том, что, изучив производственный опыт Англии, Сурнин мог обеспечить выработку взаимозаменяемых деталей замка, важную для установления полной взаимозаменяемости в оружии.

В начале 1792 г. Алексей Михайлович Сурнин после долгих лет, проведенных на чужбине, прибыл в Петербург. Теперь предстояло получить назначение. Военная коллегия решила поручить ему «в смотрение» оружейный завод, который намечали строить в Олонецкой губернии. Пока дело решалось, Сурнин съездил в Тулу. Алексей Михайлович Сурнин вновь оказался в семье и среди старых друзей, нашел время для «точного обозрения» заводских работ. Задуманная в 1779-1782 гг. перестройка завода «каменным зданием» не осуществилась; машины и строения обветшали. Фавориты наместников своевольно вмешивались в дела завода, что привело его в «жалкое положение» (по свидетельству А. Т. Болотова). Сурнин не мог смириться с этим и хотел остаться в Туле. Его поддержал наместник М. Н. Кречетников, который просил дать Сурнину «приличное награждение и хотя бы небольшую золотую медаль для отличия и одобрения его, так и побуждения тульских мастеровых к снисканию у него нужных познаний». Однако сам Кречетников не проявил особой щедрости, назначив Сурнину... всего 20 рублей в месяц.

В январе 1792 г. Сурнину поручалось «первейшее и главное попечение иметь о поправлении замков оружейных». «В полную команду» ему предоставлялись для обучения молодые способные оружейники. Одновременно Алексей Михайлович Сурнин должен был сделать «полное ружье на английский манер», установить выплавку инструментальной и пружинной стали и выделку инструмента, которым оружейники «весьма недостаточны». Так впервые определился круг деятельности Сурнина.

Правившие заводом чиновники дворяне видели в Сурнине простого казенного оружейника и оказали ему «весьма неприятную встречу». Свыкшись с рутиной в производстве, они не собирались поддерживать его начинаний: Сурнин оказался в унизительном положении. В марте 1792 г. Алексей Михайлович был вынужден обратиться в Военную коллегию, прося дать ему «некоторое отличие», то есть чин, который бы обеспечил его права и возможности. С ответом не торопились. Это заставило Сурнина вскоре через главноначальствующего артиллерией графа П. А. Зубова обратиться к Екатерине II с просьбой устроить его судьбу «к пользе Отечества таким образом, дабы застарелые и вредные злоупотребления не могли препятствовать моей ревности».

Сурнин особо называет «новоизобретенный оружейный замок с одним только шурупом» и «духовое», т. е. пневматическое ружье, вывезенное из Англии. Но он занимался и самостоятельным творчеством. «Пистолет, сделанный мною в свободные часы, прилагается в оригинале, который, зарядив один раз, производит десять выстрелов в полторы минуты. Таковой же конструкции можно сделать и карабины». Над многозарядными системами оружия тогда работали во многих странах (Вильсон, Мортимер - Лондон, И. В. Полин - Тула и др.). И это свидетельствует о широте технических интересов Сурнина.

В фондах ивановского Музея промышленности и искусства хранится дорожный пистолет с надписью «Патент А. Сурнина» - единственное дошедшее до нас его изделие.

Деловая, проникнутая сознанием собственного достоинства записка А. Сурнина еще полнее раскрывает его личность. Это вышедший из народа талант, который борется с застарелыми предубеждениями, отстаивая свое право на творческий труд для блага Родины. Обращение имело неожиданные последствия. Пока нового оружейного завода в Олонецкой губернии не построили, Сурнин в июле 1792 г. был оставлен в Туле, что отвечало его желаниям.

Алексей Михайлович Сурнин начал большую работу по совершенствованию и самого оружия и его производства. В распоряжение Сурнина назначили 18 оружейников всех специальностей «для делания образцовых армейских ружей, признанных в Англии наилучшими». Пять ружей разного калибра были представлены им графу П. А. Зубову, и это, возможно, имело отношение к введению в армии в 1793 г. нового пехотного ружья. Мастера вели работы по домам, имея «великий недостаток в мастерских инструментах». Сурнин предложил установить их выделку в заводе и завести небольшую «пилозубную фабрику».

Сурнин впервые пытался организовать инструментальное хозяйство для облегчения труда и повышения производительности. Много внимания уделил Сурнин и «узким местам» технологического процесса, предложив оковывать детали замка «по размеру форме», устроить машину для окончательной отделки канала ствола, исправить точильную машину, чтобы «стволы точились равностенные». Он заботился, чтобы «во время сражения на штыках» стволы не могли погнуться. Сурнин хорошо видел перспективы механизации производства, но эти замыслы осуществили уже позднее другие.

10 февраля 1794 года, как «показавший на опыте искусство свое в делании различного рода огнестрельных оружий», Сурнин был назначен «мастером оружейного дела и надзирателем всего до дела ружья касающегося» с жалованьем 500 рублей в год. Ему поручались и руководство производством, и окончательный контроль оружия «собственным его клеймом». Это открывало широкие возможности. Через год его произвели в прапорщики - чин 14- го, последнего класса. На большее в самодержавно-крепостнической России не мог рассчитывать казенный оружейник.

Россия в 1798 году вступила в коалицию монархических держав Европы для борьбы против Французской республики. Предстояли новые заказы на оружие. Военная коллегия предписывала изготовлять все детали оружия «такой равноты, чтобы к каждому того рода оружию годились», т. е. они должны были отвечать требованию взаимозаменяемости. Этот принцип получил признание еще в середине XVIII века, но завод оставался мануфактурой, основанной на ремесленном труде, что осложняло его осуществление. Сурнину было поручено составить правила, обеспечивавшие при выделке оружия «совершенную пропорцию и равноту одной вещи с другой». Предстояло пересмотреть весь производственный процесс. Эти сложные работы были проведены в короткий срок к сентябрю 1798 года.

Сурнин, тесно связанный с оружейниками, имел из них надежных помощников: Я. Крапивенцева, М. Воротникова, И. Лисицына, И. Полина, Т. Панаргина, И. Бакулева и опытных мастеров из цехов. «Правила» одобрило заводское правление. Они определили технологический процесс изготовления деталей с указанием инструмента, приспособлений, рабочих и поверочных лекал. Сурниным было составлено и «Описание лекалам, проймам, машинам, заведенным на предмет возделывания огнестрельного оружия с таковою аккуратностью, чтоб все части одного ружья ко всем прочим употреблены быть могли». Это не дошедшее до нас «Описание» неопровержимо свидетельствует о том, что надежные основы производству оружия с взаимозаменяемостью деталей в Туле были положены трудами Сурнина и его ближайших помощников. В этом, безусловно, заслуга Сурнина.

Нет сведений, как Сурнин ввел в действие новые «Правила», но увеличение выхода оружия за время войны России с Францией в 1805 - 1806 гг. показывает, что Алексей Михайлович Сурнин успешно завершил свои работы. 10 декабря 1806 г. по повелению Александра I в «награду отличных трудов и ревности к службе» Сурнину была выдана тысяча рублей. Даже царское правительство, равнодушное к людям из народа, признало его заслуги. Долголетний опыт и знания обеспечили Сурнину известность и авторитет. Его жаловали императоры, знало сановное начальство. Гордый вельможа С. Р. Воронцов не забыл его за долгие годы.

Мы мало знаем о его личной жизни. Алексей Михайлович Сурнин не искал выгодных партий и по влечению сердца женился на дочери отставного писца Ефросиний Ивановне Соколовой. Супруги, имея трех сыновей и трех дочерей, скромно жили в небольшом доме в Чулковской слободе. В тихом домашнем быту они едва ли выделялись среди прочих зажиточных оружейников, и лишь рассказы хозяина о юных годах, о далекой Англии порой привлекали любопытных соседей. Напряженный труд давал себя знать. С начала лета 1811 года имя Сурнина не встречается в заводской переписке. Алексей Михайлович скончался 17 августа 1811 года, едва достигнув возраста сорока четырех лет.

«Покойся, милый друг, покойся в тишине.

Ты сердце взял моё, но что оставил мне?

Великую печаль и юных пять птенцов.

О, боже, дай мне сил снесть тяжесть сих оков», - такую эпитафию, по информации генеалога Игоря Амелютина, на могильном памятнике мужа оставила безутешная вдова Ефросинья Ивановна Сурнина, урождённая Соколова. Одна из дочерей мастера - Надежда Алексеевна Сурнина вышла замуж за Семена Ивановича Фролова. Их сын - Дмитрий Семёнович Фролов весьма отличился в оружейном деле: он был управляющим Тульским оружейным заводом, после - арендатором-управляющим Ижевского оружейного завода, уважаемым человеком, достойным памяти знаменитого своего деда.

Время не пощадило могилы на Чулковском кладбище. Имя Сурнина почти забылось. Лишь много лет спустя, в 1905 году, изучая историю Тульского оружейного завода, С. А. Зыбин обратил внимание на необычные обстоятельства его жизни, сопоставив некоторые факты биографии Сурнина с известным сказом о тульском Левше и стальной блохе Н. С. Лескова, и усмотрел несомненные совпадения. В статье на страницах «Оружейного сборника» Зыбин выступил с утверждением, что сказ Лескова - литературная обработка тульской легенды, и прототипами ее героя являются не кто иные, как Сурнин и Леонтьев, которые «слились в одну личность с двойственным характером Левши».

Однако еще в 1882 году сам Н. С. Лесков заявил в печати: «... я весь этот рассказ сочинил в мае прошлого года, и Левша есть лицо, мною выдуманное». Замысел сказа шел от пословицы «Туляки блоху подковали» и традиций народного творчества. Нет оснований говорить о прямой связи образа Левши с обстоятельствами жизни Сурнина, но совпадение фактов, относящихся к пребыванию Сурнина в Англии, с сюжетными мотивами сказа не случайно.

Вспомним эпизод, где англичане соблазняют Левшу большой образованностью и даже возможностью женитьбы. Именно эти обстоятельства отмечены С. Р. Воронцовым в письмах от 9 июля 1790 года и от 9 августа 1791 года. В них Сурнин рекомендован как «человек примерного поведения и отменного искусства», который «предпочел возвратиться на Родину, хотя здесь, в Лондоне, мог зарабатывать с лишком двести гиней в год. Товарищ его, пьяница и вовсе не такой искусный мастер, не захотел уезжать». И здесь опять ситуация, явно отразившаяся в сказе Лескова. Можно предполагать, что Н. С. Лесков был знаком с этими документами, опубликованными известным историком П. И. Бартеневым. Но следует согласиться и с мнением литературоведов, что они послужили для писателя «лишь одним из элементов повествования о талантливом русском мастере».

Надгробие Сурнина в 1986 году нашли и атрибутировали некроплисты москвич В. А. Простов и туляк А. А. Камоликов. В 2005 году был установлен дублирующий памятник.