Марианна (Мариамна) Владимировна Веревкина – русская художница, представительница экспрессионистского течения в живописи.

Марианна Владимировна Веревкина родилась 10 сентября 1860 года в Веневе, где некоторое время жили ее родители - полковник Владимир Николаевич Веревкин и Елизавета Петровна Дараган (дочь тульского губернатора Петра Михайловича Дарагана и детской писательницы Анны Михайловны Дараган). В мае 1863 года В.Н. Веревкин получил чин генерал-лейтенанта с назначением витебским военным губернатором, а в 1871 году был переведен в Вильно (современный Вильнюс) – начальником Виленского военного округа. Здесь, в Литве, долгое время жила семья Веревкиных и пожилые супруги Дараган. Петр Михайлович Дараган умер в 1875 году, похоронен на Ефросиньевском кладбище в Вильнюсе. Рядом могилы А.М. Дараган (она на два года пережила мужа). Отец художницы во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. командовал армейским корпусом, в 1887 году стал комендантом Петропавловской крепости, умер 13 января 1896 года и похоронен в Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге.

«Мы, художники, должны воссоединиться с жизнью, познав всю ее боль во всех формах. На останках нашей жизни выстроить храм надежды и веры для других: таков наш долг. Без этого искусство – лишь игра», – записала Марианна Владимировна в дневнике последних лет жизни. Этому принципу она всегда по-своему оставалась верна.

Храм надежды и веры

«Главный гвоздь, сидящий теперь в моей голове, это новая картина Мариамны Владимировны… тут виден большой художественный талант, – писал Репин в 1893 году ее отцу. Герой Крымской и русско-турецкой войн, начальник Виленского военного округа, а позже – комендант Петропавловской крепости начинал военную карьеру в Туле, где командовал полком – там и родилась будущая художница, которую будут называть «повитухой абстракции». – Картина еще не кончена, и следует многим удовольствием личным и семейным пожертвовать для окончания этого крупного художественного произведения. В Петербурге я предоставляю свою мастерскую в полное распоряжение Мариамны Владимировны».

Мастер с большой теплотой относился к талантливой ученице, даже написал ее портрет, который сейчас хранится в Доме-музее Репина. Та ответила портретом дочери учителя Веры Репиной.

Марианна много работала, ее произведения экспонировались на выставках передвижников. «И все же «реалистический мир, как и романтический, казался мне чуждым. Мои же собственные идеи все еще неясно витали передо мной в воздухе», – признавалась она годы спустя.

Возможно, это ощущение неудовлетворенности шло из юности, когда в четырнадцать лет девушка тяжело болела скарлатиной и занялась рисованием, стараясь запечатлеть на бумаге свои лихорадочные видения. Может быть, оно объяснялось сознанием того, что жизнь складывается не совсем удачно: в 28 лет Марианна на охоте случайно прострелила себе кисть, которая так и осталась скрюченной. Увечье убавило и без того невеликие шансы (в то время замуж выходили рано, и она по возрасту уже входила в разряд старых дев) на счастливый брак, рождение детей, хотя художница обладала удивительной способностью притяжения, вокруг нее всегда был круг друзей, людей творчества.

В 31 год вроде нашла счастье, встретившись у Репина же с бравым гвардейским офицером, потомком графов Растопчиных, тоже занимавшимся живописью. Но полноценной семьи у них не получилось, жили в гражданском браке. Алексей Явленский был на четыре года младше, и Марианна, хотя и считала себя принадлежащей только искусству, нереализованное материнство как бы перенесла на него. Высоко ценя талант друга, она делилась с ним житейским и художественным опытом, создавала условия для творчества, вместе они увлеклись новациями в искусстве.

Немалую роль в отходе Веревкиной от репинского реализма сыграло, конечно, и то, что одобренную учителем картину «Жиды на молитве» цензура не пропустила на академическую выставку 1894 года. Узнав об этом из письма Марианны, Репин, находившийся тогда в Италии, возмутился и писал, что надеется-таки на будущее оздоровление общества, вместе с чем «усилится и разумная потребность искусства реального, здорового, эпического». Илья Ефимович подчеркивал: не следует отказываться от правильного пути, приспособляться к господствующим требованиям, «не надо менять лагеря». Видимо, он интуитивно чувствовал зреющую готовность ученицы пойти в искусстве собственным путем.

Так или иначе, Веревкина и Явленский вскоре уехали в Мюнхен. Они занимались в частной художественной школе вместе с Василием Кандинским, с которым особенно сблизились, а их квартира стала салоном художников-новаторов, интеллектуалов и меценатов. «Я никогда не чувствовал такого напряжения, – вспоминал историк Паули. – Центром, источником этого энергетического поля, которое ощущалось почти физически, была баронесса – грациозная женщина с черными глазами, полными яркими губами, с поврежденной во время охоты рукой. Она не только вела беседу. Она доминировала над всеми остальными».

Потомственная аристократка, чей отец владел родовым имением, Марианна для немцев была «баронессой», поэтому ее величали с приставкой «фон» («Marianne von Werefkin»). В этот период она на несколько лет перестала писать, служа продвижению Алексея к признанию. И ей это удалось: в 1958 году устроители выставки в Германии, посвященной 20-летию со дня смерти художницы, назвали ее «повитухой абстракции».

В Мюнхене переписка Марианны с Репиным прервалась: Явленский реагировал на его замечания и советы так болезненно, что та сознательно не посылала учителю фотографий с картин Алексея. Не видел Илья Ефимович и снимков с ее работ, когда Веревкина опять взялась за кисть. В своих поисках она нередко шла впереди времени, вдохновляя друзей – так, под ее влиянием написал свою первую абстрактную акварель Василий Кандинский.

В 1910 году созданное в Мюнхене Кандинским, Явленским и Веревкиной «Новое объединение художников» участвовало в выставке, которая проходила в Петербурге. Побывав на ней, Репин опубликовал свои впечатления в «Биржевых ведомостях»: «Меня очень интересовали работы А.Г. Явленского и М.В.Веревкиной... Здесь ожидал нас целый ад цинизма западных бездарностей, хулиганов, саврасов без узды, на полной свободе выкидывающих курбеты красками на холстах». И далее: «Мариамна Владимировна Веревкина до 1894 года в Петербурге произвела несколько замечательных полотен. Пластика и сила черного тона этих характерных картин сделали бы честь всякому первоклассному мастеру... Силу света, характерность и жизнь этих фигур похвалил бы сам Мурильо. В Мюнхен после этих работ М.В. уезжала с большими планами… Ах, как грустно... Почему же при всех удобствах западных приспособлений в среде – бучиле искусства – такие отрицательные результаты?»

Из этого «бучила» Веревкина уже не вернулась в Россию. С началом Первой мировой войны она с Явленским перебралась в Швейцарию и до конца жизни осталась в Асконе, войдя в историю живописи как русско-швейцарская художница. В этом городке сейчас есть Moderna Museo Comunale D Arte Ascon, где хранится крупнейшая в мире коллекция ее произведений. Русско-немецким художником искусствоведы называют и Явленского, который в 1921 году уехал в Висбаден, оставив Марианну Владимировну ради молоденькой поклонницы.

Одинокая старость нашей землячки была нелегкой, несмотря на уважение, с каким относились к ней в городке. Она существовала только на средства от продажи своих работ, нередко перебиваясь с хлеба на воду – увы, произведения Марианны Владимировны ценились много дешевле, нежели картины человека, в которого она вложила так много себя. Она умерла 6 февраля 1938 года.

Не изменилось это и сегодня. По данным еженедельника «Директор-Инфо», среди работ Явленского наивысшие цены характерны для полотен, выполненных в период с 1910 по 1922 год: средняя цена их составляет 0,7–1 миллион долларов. В то же время картины Веревкиной на международных аукционах ни разу не уходили выше, чем за 100 тысяч долларов, а средняя цена продажи составляет 30–40 тысяч долларов.

Автор: Валерий Руденко