Дмитрий Дмитриевич Кобеко был тульским губернатором с 1907 по 1912 год.

Из лицея – в министерство

Дмитрий Кобеко родился в 1868 году в семье чиновника Министерства финансов Дмитрия Фомича Кобеко. Но не служба в различных департаментах главного финансового ведомства империи позволила его отцу оставить след в русской истории. Д.Ф. Кобеко, выпускник Царскосельского лицея всю свою жизнь любил и собирал книги, изучал историю и литературу и в предреволюционные годы стал директором Императорской Публичной библиотеки и возглавлял ее на протяжении шестнадцати лет. Соединение высокой образованности, увлеченности наукой и государственной службы отличало многих представителей семьи Кобеко. Весьма образованной женщиной была мать Дмитрия Кобеко - Ольга Александровна. Ее отец Александр Венедиктович Шакеев преподавал историю и статистику во 2-й Петербургской гимназии, в Пажеском корпусе и в Николаевском кавалерийском училище. Петр Петрович Пекарский, супруг сестры Дмитрия Кобеко, историк литературы и библиограф, был ординарным академиком Императорской Академии наук в Петербурге.

Детство и юность Дмитрия Кобеко прошли в Петербурге, в доме отца на Николаевской улице. По примеру родителя он получил образование в Александровском лицее и в 1889 году был причислен к Министерству внутренних дел. Первым местом службы стала канцелярия лифляндского губернатора М.А. Зиновьева: начинал помощником делопроизводителя, а уже в 1894 году работал чиновником особых поручений по крестьянским делам. В 1896 году после смены губернатора в Лифляндии вернулся в Петербург, став начальником отделения хозяйственного департамента МВД.

Служба в Министерстве внутренних дел складывалась успешно. В 1900 году, когда в министерстве было создано новое управление по делам воинской повинности, Дмитрий Кобеко был назначен чиновником особых поручений в этом подразделении Министерства. За служебное рвение в 1902 году император удостоил его ордена Св. Анны 1-й ст. В 1903 году Кобеко фактически стал правой рукой министра внутренних дел В.К. Плеве, получив место чиновника особых поручений. Жизнь Плеве трагически оборвалась 28 июля 1904 года в результате теракта в центре Петербурга. Министром внутренних дел стал П.Д. Святополк-Мирский. Кобеко успел поработать и с ним. Министр, отмечая опыт и твердость проверенного не раз в деле чиновника, ходатайствовал о назначении Кобеко казанским вице-губернатором. Соответствующий указ был подписан 26 декабря 1904 года.

Бомба для вице-губернатора

Годы службы Дмитрия Кобеко в Казани – это время первой русской революции. В Казанской губернии революционные события сопровождались не только характерными для всей империи крестьянскими волнениями, демонстрациями, стачками и забастовками. Особенностью революции в Поволжье, многонациональном по своему составу, стали активные выступления на национальной почве. Кобеко, увы, не удалось в этой непростой обстановке сохранить лицо. По отзывам современников, он был «в высшей степени симпатичным, вполне доступным, корректным и глубоко уважающим закон администратором», но крайне правые взгляды и превратное толкование любви к Отечеству и престолу обернулись трагедией.

Кобеко с участием войск жестоко подавлял любые беспорядки, не страшась пролитой крови. Не удалось ему бескровно «усмирить» и восстание чувашей в Чебоксарском уезде. В итоге на одном из заседаний казанского отделения партии социалистов-революционеров было принято решение об убийстве Кобеко.

25 сентября 1906 года из здания Городской думы в Кобеко, проезжавшего из губернаторского дворца в Казанский кремль для приема посетителей, были брошены две бомбы, одна из них взорвалась, вице-губернатор получил ранение в руку, осколками расцарапало лицо. При взрыве был ранен случайный прохожий.

Неразорвавшуюся бомбу доставили в лабораторию порохового завода, началось следствие. Полиция и жандармерия довольно быстро вышли на след террористов. 13 октября в Казани в одном из частных домов прогремел взрыв: на воздух взлетела подпольная лаборатория эсеров. При разборе завалов нашли много взрывчатых веществ и три готовых бомбы. Среди погибших был г. Зефиров, один из работников мастерской, причастный, по данным полиции, к покушению на убийство Дмитрия Кобеко. Еще одному участнику теракта – сельскому учителю Т.Н. Николаеву (Хури), удалось бежать за границу, но вскоре его арестовали, отправили на каторгу. Этот Николаев, кстати, в советские годы считался национальным героем чувашского народа, и в его честь в 1926 году был снят первый чувашский игровой немой «Волжские бунтари».

Казанский период закончился для Кобеко 7 июля 1907 года: в этот день император Николай II подписал указ об увольнении в отставку по собственному прошению тульского губернатора Михаила Арцимовича и подписал указ о переводе казанского вице-губернатора Дмитрия Кобеко на вышестоящую должность в Тулу.

Излишняя резкость и неосмотрительность

В Тульской губернии Кобеко прослужил пять лет, до 31 декабря 1912 года. Это были последние годы мирной, но далеко не спокойной жизни Тульской губернии. И Кобеко, как и в Казани, пытался любыми средствами противостоять свободомыслию.

Одним из первых документов, подписанным Кобеко в Туле, стало обязательное постановление, запрещавшее под страхом тюремного заключения или денежного штрафа распространение в печати каких-либо статей или иных сообщений, возбуждающих враждебное отношение к правительству. Среди тех, кто попал под арест за свободу слова, был и секретарь Л.Н. Толстого Николай Гусев. 

Губернатору стало известно, что летом 1908 года Гусев по просьбе писателя отправил одному из его корреспондентов ряд книг, в том числе запрещенные книги издательства «Обновление». Бандероль вскрыли на почте по месту получения, началось следствие, и следы привели к Гусеву в Ясную Поляну. Ему запретили покидать пределы усадьбы, а вечером 4 августа 1909 года в Ясную Поляну приехали помощник исправника со становым приставом и объявили Гусеву, что он, как «изобличенный в революционной пропаганде и распространении недозволенных к обращению литературных произведений», по постановлению министра внутренних дел ссылается под гласный надзор полиции на два года в Чердынский уезд Пермской губернии.

Лев Толстой был возмущен арестом Гусева и записал в своем дневнике 5 августа 1909 года: «Вчера вечером приехали разбойники за Гусевым и увезли его. Об этом нынче написал заявление». Обращение Толстого было опубликовано во многих российских газетах, что вызвало недовольство в МВД.

19 августа 1909 года департамент полиции запросил у тульского губернатора ответ на вопрос: «Какими инцидентами сопровождалось выдворение Гусева из усадьбы графа Толстого?». Кобеко отвечал, что «никаких инцидентов не было».

Однако 2 сентября директор департамента полиции сообщил Кобеко, что «его превосходительство министр внутренних дел выразил свое неудовольствие и удивление по поводу действий чинов губернской администрации в настоящем деле. г. Министр ожидал, что указанная мера будет осуществлена без всякой излишней резкости и с подобающей осмотрительностью. Между тем оказывается, что для задержания Гусева, который мог быть вызван с этой целью в полицейское управление или в становую квартиру, полиция сочла нужным явиться в усадьбу графа Льва Николаевича Толстого, причем на сборы в дорогу Гусеву был предоставлен всего один час, и что вообще образ действий местных властей в этом случае, совершенно не вызываемый обстоятельствами, дал только материал для новой рекламы графу Л. Толстому (что можно было и заранее предвидеть) и вызвал в периодической печати целый ряд сенсационных статей, в которых граф толстой изображается какою-то жертвою правительственного произвола».

Л.Н. Толстой пытался добиться освобождения Гусева. Писатель лично приезжал на прием к губернатору, писал Кобеко, что Гусев «самый мирный человек и враждебный всякой революционной деятельности», что этот арест «печальное недоразумение». Все было тщетно. Единственное, в чем Кобеко уступил, разрешил Гусеву по просьбе Толстого отправиться к месту ссылки не по этапу, а за свой счет с провожатым.

В 1910 году величайшим потрясением для всей России стала смерть Л.Н. Толстого. «Национальное горе» - под таким заголовком вышла передовица в газете «Тульская молва» 9 ноября и в этих словах не было пустого пафоса. В Ясную Поляну в считанные дни приехали до 10 тысяч человек, чтобы проститься с гением. Тульскому губернатору в дни траура приходилось только об одном – как не допустить антиправительственных выступлений.

Уже 8 ноября, через сутки после смерти Толстого, в Тулу приехал начальник Московского жандармского управления генерал Фрейберг, «имевший долгое совещание с губернатором Кобеко». Дмитрий Кобеко срочно отправился в Астапово и лично сопровождал траурную процессию до Ясной Поляны. Из Москвы и Петербурга на станцию «Засека» прибыли несколько эшелонов с жандармами, из Тулы в Ясную Поляну стянули почти всех полицейских. Никаких беспорядков, которых так боялись в правительстве, не было: только многотысячный хор «Вечная память» и самый «острый» транспарант в руках яснополянских крестьян «Лев Николаевич, память о твоем добре не умрет».

Пьет, причем в самой грязной компании

Как отмечают исследователи биографии Дмитрия Кобеко, ссылаясь на документы из фондов Государственного архива Смоленской области, его перевод и Тулы на должность смоленского губернатора был связан с постоянными конфликтами с тульским земством и вмешательством в деятельность городского управления. Один из сослуживцев губернатора отмечал, что «первое впечатление угрюмой наружности действительного статского советника Кобеко усиливалось его крайней неразговорчивостью. При ближайшем знакомстве оказывалось, что он человек просто очень скромный и крайне застенчивый, вовсе не мрачного характера, наблюдательный, остроумный и приятный собеседник».

Из Тулы шел поток жалоб на губернатора в адрес председателя Совета министров и министра внутренних дел П.А. Столыпину. По словам современников, министр, даже отзывался о Кобеко в том духе, что он «пьет, причем в самой грязной компании». Назначенный после убийства Столыпина в 1911 году министром внутренних дел А.А. Макаров первоначально предполагал перевести Кобеко из Тулы в Петрозаводск «без предварительного с ним сношения», однако незадолго перед собственной отставкой переменил решение и «предназначил его к перемещению в Смоленск».

Возможно, чтобы укрепить свой авторитет в глазах министра и положить конец упрекам в пьянстве, Кобеко одним из первых распоряжений на посту смоленского губернатора подписал обязательное постановление о запрещении «бесчинства и озорства, появления в нетрезвом виде, нарушающим благопристойность в общественных местах».

Служба Кобеко в Смоленске совпала с началом Первой мировой войны. Вся территории губернии была объявлена на положении «чрезвычайной охраны», в трех уездах было введено военное положение. По распоряжению Кобеко в Смоленской губернии собирались посылки с теплой одеждой для русских солдат, было организовано шитье сапог для армии, причем губернатор лично контролировал деятельность созданных в каждом уезде комиссий «по приему сапог» (осенью 1914 года в губернии изготавливалось около 11 тысяч пар обуви для военных ежемесячно). Вместе с городским управлением занимался и проблемой расквартирования воинских частей (в Смоленске в сентябре 1914 года было размещено около 28 тысяч военных). И все же, как позднее выяснилось, губернатор не вполне усердно решал проблемы губернии в период военного времени.

Официальная версия увольнения Кобеко с поста смоленского губернатора – состояние здоровья.

Неофициальная: был уволен по предложению Главного начальника санитарной части принца А.П. Ольденбургского «за нераспорядительность в отношении к больным и пленным туркам». Указ об отставке последовал 20 октября 1914 года: «Смоленского губернатора, действительного статского советника Кобеко Всемилостивейше увольняем от службы, согласно прошению по болезни, с мундиром, означенной должности присвоенный», - сообщили 30 октября 1914 года «Смоленские губернские ведомости».

А две недели спустя, 15 ноября 1914 года Дмитрий Кобеко скончался. В газете был напечатал некролог: «Д.Д. Кобеко заболел воспалением легких в середине ноября по возвращении из Петрограда, простудившись в дороге. Несмотря на усиленное лечение, спасти Д.Д. Кобеко не удалось».

Дмитрий Кобеко похоронен на кладбище при Ново-Девичьем монастыре в Петербурге.

Автор – Ирина Парамонова, специально для сайта «Бренды России. Тула».