Чем не угодил граф Толстой местному дворянству как мировой посредник?

5 марта 1861 года, как обычно, на седьмой день масленицы, в канун Великого поста православная Россия отмечала Прощеное воскресение, светлый и добрый праздник покаяния и милости по отношению к ближнему. В этот день не считалось зазорным попросить прощение у человека низкого звания. Государи кланялись перед подданными, помещики винились перед крестьянами, генералы перед солдатами.

Однако в тот мартовский день важный церковный праздник отошел на второй план. Заранее было известно, что в этот день после обедни в церквях и других людных местах произойдет нечто, что станет судьбоносным для более трети населения империи. Речь шла, конечно же, о публичном оглашении подписанного 19 февраля императором Александром II Манифеста «О Всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей».

В Михайловском манеже в Петербурге при большом скоплении народа текст Манифеста огласил сам император Александр Николаевич. Государь заметно волновался, но все произошло торжественно и чинно.

Из всех реформ царя освободителя реформа 19 февраля стала наиболее значимой. Реформа долго «вызревала». Ее проект бурно обсуждался как в высших эшелонах власти, так и на местах. И вот поставлена последняя точка. Манифест не только подписан, но и высочайше оглашен.

Манифест от 19 февраля сопровождался серией законодательных актов из 22 документов, касающихся вопросов освобождения крестьян, условий выкупа ими помещичьей земли, размеров выкупаемых наделов по отдельным районам России и других. Основным документом реформа стало «Положение о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости».

Счастливым обладателем всей этой подборки документов крестьянской реформы 1861 года, отпечатанных на листах качественной бумаги размером в две книжные страницы, я стал еще в пору работы школьным учителем. Кто именно мне их презентовал, уже не помню. Помню лишь, что мои ученики знакомились с крестьянской реформой не только по учебнику отечественной истории, но и по подлинным документам той эпохи.

Документы из «Портфеля мирового посредника»

Поразмышлять о том, кому могла принадлежать когда-то эта солидная подборка правительственных документов мне было как-то недосуг. На этот вопрос я стал искать ответ позднее, когда выдалось свободное время. Ясно было одно - документы эти не из стен какой-либо государственной конторы и не из библиотечного или архивного фондов. Иначе их внешний облик был бы по обыкновению замаран кучей всякого рода печатей и штампов, а то и канцелярскими кляксами. К счастью, моя подборка документов крестьянской реформы миновала безжалостная рука того, кто бездумно ставил «блямбы» направо и налево, превращая невинные типографские страницы (и прежде всего титулы!) в нечто далекое от эстетики и даже здравого смысла.

На ум пришла идея: скорее всего, первым владельцем раритетной подборки был человек связанный с проведением крестьянской реформы в жизнь. И очевиднее всего – мировой посредник, или, на худой конец, уездный предводитель дворянства. Нет, все-таки мировой посредник. Именно ему требовалось знать все тонкости и нюансы дела.

И сам император, и его окружение хорошо понимали, что крестьянская реформа далеко не идеальна, а представляет собой результат компромисса с той влиятельной дворянской прослойкой, которая многие десятилетия была верной опорой самодержавия. Либералы кривили рты и открещивались от подобного реформаторства. Жару в огонь добавляла демократическая пресса. В ее первых рядах стоял некрасовский «Современник», выражавший настроения широкой крестьянской массы, усомнившейся в справедливости реформы и разглядевшей в ней обман, попытку помещиков под прикрытием дарованной воли еще туже затянуть петлю на шее беззащитного сельского обывателя.

Империи, изнуренной Крымской войной и финансовым кризисом, был нужен гражданский мир. Для его сохранения ситуацию необходимо было каким-то образом разрулить. Для этой цели и был использован институт мировых судей, появившийся в России еще в 1859 году для разбора споров между помещиками и водворенными на их землях крестьянами и действовавший в рамках уездных крестьянских учреждений. В 1861 году в связи с тем, что крестьянские учреждения в новых исторических условиях должны были иметь характер посреднический и административно-судебный, в качестве экстраординарной и временной меры и появились на свет мировые посредники. 22 марта 1861 года министр внутренних дел С.С. Ланской разослал губернаторам циркуляр об избрании и назначении мировых посредников. Назначались они начальниками губерний, но утверждались Правительствующим сенатом. При этом кандидат на должность мирового посредника должен был, во-первых, быть потомственным дворянином, а, во-вторых, иметь высокий имущественный ценз – иметь в своем владении не менее 500 десятин земли. Исключение делалось лишь для потомственных дворян, имевших высшее образование. Имущественный ценз для них ограничивался 150 десятинами земли. В Тульской губернии мировыми посредниками были назначены 59 помещиков. Из них 28 человек имели земельные владения, превышавшие 1000 десятин.

Деятельность Льва Николаевича Толстого на посту мирового посредника 4-го участка Крапивенского уезда Тульской губернии факт известный, но не на столько, чтобы предать его забвению и перестать о нем говорить и писать.

Весть о Манифесте 19 февраля 1861 года застала Толстого за границей. Здесь он ознакомился с основными документами реформы. Вопрос о крепостном праве и необходимости его уничтожения интересовал писателя давно. Своими впечатлениями о документах Лев Николаевич поспешил поделиться с Александром Ивановичем Герценом. «Как вам понравился манифест? – писал Толстой из Брюсселя в Лондон в середине марта. - Я его читал нынче по-русски и не понимаю, для кого он написан. Мужики ни слова не поймут, а мы ни слову не поверим. — Еще не нравится мне то, что тон манифеста есть великое благодеяние, делаемое народу, а сущность его даже ученому крепостнику ничего не представляет, кроме обещаний».

В другом письме, отправленном из Франкфурта-на-Майне 9 апреля, Толстой обращается к Герцену с новым вопросом: «Читали ли вы подробные положения о освобождении? Я нахожу, что это совершенно напрасная болтовня. Из России же я получил с двух сторон письма,7 в которых говорят, что мужики положительно недовольны. Прежде у них была надежда, что завтра будет отлично, а теперь они верно знают, что два года будет еще скверно, и для них ясно, что потом еще отложат и что всё это «господа» делают».

С такими настроениями в конце апреля 1861 года Толстой возвращается в Россию и уже в начале мая он в Ясной Поляне. Как раз в это время проходил съезд крапивенского дворянства, на котором принимается решение рекомендовать губернатору на должности участковых мировых посредников местных помещиков Н.Г. Игнатьева, А.В. Мяснова, Ю.Е. Фере и В.И. Михайловского. Когда решение съезда оказалась на столе у губернатора Петра Михайловича Дарагана, из списка предложенных кандидатур была вычеркнута фамилия предполагаемого мирового посредника 4-го участка Михайловского и вместо нее появилась запись: «4 - посредник граф Лев Николаевич Толстой». Либеральный губернатор был лично знаком с Толстым, высоко ценил его и как писателя-гуманиста, и как человека чести и долга.

Решение губернатора вызвало протест крапивенского уездного предводителя дворянства, о чем он немедленно довел до сведения предводителя дворянства губернского, чернского помещика, действительного статского советника В.П. Минина, а тот, в свою очередь, информировал об этом министра внутренних дел.

Чем же не угодил граф Толстой местному дворянству как мировой посредник? Ответ на этот вопрос содержится в письме губернского предводителя министру: «Вчерашний день я получил от предводителя дворянства Крапивенского уезда письмо, что там по 4-му участку г. начальник губернии назначает в мировые посредники графа Льва Николаевича Толстого. Зная несочувствие к нему крапивенского дворянства за распоряжение его в своем собственном хозяйстве, г. председатель опасается, чтобы при вступлении графа в эту должность не встретились какие-либо неприятные столкновения, могущие повредить мирному устройству столь важного дела».

Что же «натворил» Толстой в своем собственном хозяйстве, что так возмутило местных крепостников? А дело было так. Толстой занялся переустройством жизни своих крестьян еще в 1856 году, за пять лет до реформы. Тогда же он перевел их с барщины на оброк, крепостной труд был заменен на вольнонаемный. Многие дворовые (безземельные крестьяне) получили отпускные. В 1858 году в имении Толстого имела место попытка устройства хозяйства на артельных началах. В 1861 году, зачитав своим крестьянам Положение 19 февраля и объяснив им их права, Толстой определил для них высший надел, который по закону допускался в данной местности: 3 десятины (3,3 гектара) на душу. При этом многие соседние помещики, действуя «в рамках закона», предпочли выделить крестьянам земли по минимуму, составлявшему всего 1 десятину на душу. Яснополянские крестьяне получили к тому же в свое распоряжение землю отдельным массивом, без какой-либо чересполосицы с помещичьей землей, что было большой редкостью.

Об отношении к себе местного дворянства Толстой хорошо знал и должность мирового посредника принял вполне сознательно. «…Я не посмел отказаться перед своей совестью и ввиду того ужасного, грубого и жестокого дворянства, которое обещалось меня съесть, ежели я пойду в посредники. Вопли против моего посредничества дошли и до вас», - признавался писатель в письме своей двоюродной тетушке, близкой ко двору А.А. Толстой от 7 августа 1862 года.

Вопреки недоброжелателям Толстой был официально утвержден мировым посредником Правительствующим сенатом. Это решение состоялось 28 июня 1861 года. Поскольку кандидатам в посредники разрешалось вступать в должности не дожидаясь сенатского решения, а лишь на основании решения губернатора, Толстой не преминул этим воспользоваться и к моменту официального утверждения уже работал в полную силу несколько недель, несмотря на то, что местное дворянство, по его собственному признанию, постоянно ставило ему палки в колеса.

Отстаивая интересы крестьян, Толстой активно боролся против фальсификации помещиками уставных грамот, был скрупулезен и точен при составлении необходимых документов, требовал привлечение к ответственности помещиков и их прислужников, в том числе и среди полицейских, за применение к крестьянам насилия и рукоприкладства. Когда при столкновениях Толстого с дворянами дело доходило до губернского присутствия, губернатор Дараган обычно поддерживал Толстого.

Но не только делами крестьянской реформы занимался мировой посредник граф Лев Николаевич Толстой. Казенная должность дала ему возможность осуществить свою давнюю мечту – приступить к созданию в уезде народных школ. Толстой сумел поставить дело так, что желание открыть в том или ином селе школу шло как бы непосредственно от его жителей.

12 декабря 1861 года Толстой писал в Тульское губернское по крестьянским делам присутствие:
«Участка моего крестьянские общества волостные: Головеньковское, Трасненское, Ламинцовское, Богучаровское и Кобелевское, и сельские: Ясенковское и Бабуринское, изъявивши желание обучать грамоте своих детей, открыли училища, в которые учителями поступили воспитанники разных учебных заведений, а именно:
в Головеньковское - воспитанник казанской гимназии Александр Сердобольский,
в Трасненское - воспитанник пензенской гимназии Иван Авксентьев,
в Ломинцовское - воспитанник калужской гимназии Алексей Шумилин,
в Богучаровское - воспитанник тульской духовной семинарии Петр Морозов,
в Кобелевское - воспитанник тульской духовной семинарии Борис Головин,
в Бабуринское – воспитанник кишиневской гимназии Альфонс Эрленвейн
и в Ясенское — воспитанник кишиневской гимназии Митрофан Бутович.
О чем долгом считаю уведомить Тульское губернское по крестьянским делам присутствие».

В ответ на это обращение Толстого, а также на отношение от 21 февраля 1862 года последовало разрешение губернского присутствия открыть означенные училища, «с тем, чтобы преподавание Закона Божия и главное попечение в этих училищах, на основании 11 и 14 № общих циркуляров Министерства внутренних дел, непременно было вверено священникам, наблюдение за тем возложить на г. мирового посредника».

Учителя для сельских школ подбирались Толстым по рекомендации профессора Б.Н. Чичерина из числа студентов Московского университета, уволенных за участие в студенческих волнениях. Толстой лично направлял их работу, давал методические советы и рекомендации, привлекал к участию в педагогическом журнале «Ясная Поляна». «У меня 11 студентов, и все отличные учителя, - писал он в одном из писем известному педагогу С.А. Рачинскому. – Разумеется, наши совещания и журнал содействует этому, но, право, сколько я ни знал студентов, такая славная молодежь, что во всех студенческих историях обвиняешь невольно не их».

Создав институт мировых посредников, действовавший вплоть до 1867 года, правительство сформировало сильный и разветвленный аппарат дворянской власти, целью которого являлось принуждение крестьян принять уставные грамоты грабительского содержания и обеспечить исправное выполнение ими установленных повинностей. Лев Толстой оказался в стане посредников «белой вороной». Впрочем, не он один. Людей, мысливших и действовавших как Толстой, можно было встретить во многих российских губерниях.

В феврале 1862 года 13 тверских дворян (член губернского присутствия А.А. Бакунин, два уездных предводителя дворянства, несколько мировых посредников) выступили с протестом, поданным в Тверское губернское по крестьянским делам присутствие, против Положения 19 февраля. Они были заключены в Петропавловскую крепость и преданы суду Сената. Это так называемое «Тверское дело» произвело в кругу интеллигенции большое впечатление.

Комментируя это событие, Толстой писал 7 февраля 1862 года из Москвы В.П. Боткину: «Нынче я получил известие об одном из самых по моему мнению серьезных событий за последнее время; хотя событие это наверно останется незамеченным. Тверское дворянство постановило — отказаться от своих прав — выборов более не производить — и только — и посредникам по выбору дворянства и Правительства не служить. Сила!».

Служба в качестве мирового посредника требовала от Толстого колоссального напряжения душевных и физических сил. В разгар весны 1862 года здоровье писателя резко пошатнулось, и он подал прошение об отставке, предварительно подобрав себе замену. Доктора посоветовали ему ехать «на кумыс». Кумысотерапия была в то время модным видом лечения многих заболеваний, и Толстой воспользовался советом медиков. Лето 1862 года писатель провел в башкирской юрте в степной глубинке Среднего Поволжья. «Тоска и равнодушие прошли, кашляю все меньше, чувствую себя приходящим в скифское состояние, и все интересно и ново…», - писал Толстой о тех днях.

О своей работе в качестве мирового посредника Толстой сохранил самые теплые воспоминания до конца жизни. 8 апреля 1901 года он записал в Дневнике: «Счастливые периоды моей жизни были только те, когда я всю жизнь отдавал на служение людям: школы, посредничество...».