Лев Толстой. Свобода была недолгой. Информационная блокада

Особую популярность публицистические и философско-нравственные сочинения Толстого получают в дни революции 1905-1907 годов, а также в первые послереволюционные годы. Об этом свидетельствуют не только данные статистики и работы исследователей, но и материалы моей толстовской коллекции, на которые я в основном и опираюсь в этой части своего рассказа о книгах яснополянского пророка.

Царским Манифестом 17 октября 1905 года народу России были пожалованы некоторые демократические свободы, в том числе свобода слова, на основании чего отменялась предварительная цензура печатных изданий.

В различных городах России издатели стремятся воспользоваться моментом, тиражировать толстовское слово, дать возможность как можно большему кругу граждан страны прочитать то, что долгие годы находилось под запретом, что скрывалось от них, что стало объектом цензорских экзекуций.


Л.Н. Толстой. «Великий грех». Изд. «Посредника»


Толстого активно печатают как старые, так и новые издательства в столице и провинции. Активизируется издательская деятельность «Посредника», отметивший в год начала революции свое 20-летие. В издательстве выходят «Великий грех», «Власть тьмы», «Так что же нам делать?», другие толстовские произведения.

К произведениям Толстого активно обращаются московское издательство «Труд и воля», издательство Н.Е. Парамонова «Донская речь» в Ростове на Дону. Книги и брошюры этого издательства расходятся большими тиражами, обретают необычайную популярность особенно на юге России.

Серию неизданных в России сочинений Толстого начинает выпускать редакция популярного петербургского журнала С.С. Сухонина «Всемирный Вестник». И не только это. В год цензурных послаблений информированный во многих отношениях журнал публикует в одном из своих выпусков нечто такое, о чем ранее в России нельзя было и мечтать: подлинное архивное «Дело (1862 года. 1-й экспедиции, № 230) III отделения собственной его императорского величества канцелярии о графе Льве Толстом»! Лучшего «подарка» для охранного отделения, неусыпно следившего за «яснополянским еретиком» в те памятные для России дни революции преподнести было нельзя.

Публикация «Дела о графе Льве Толстом»

Комментируя факт публикации документов многолетней давности, редактор журнала С.С. Сухонин писал в редакционном предисловии: «Дело это является характерным образцом произвола бюрократии и полной беззащитности личности бесправного, даже не заурядного, российского поданного, а в то время уже известного писателя графа Льва Николаевича Толстого. Более тридцати лет прошло с тех пор, но хорошо знаем мы, что такое же «дело» ежедневно может возникнуть о каждом из нас, лишенным естественных прав человека, - российском «гражданине», и результаты могут явиться еще горче, а жалобы – только ухудшат положение «беспокойного», смелость имеющего жаловаться на представителя бюрократии, хотя бы в ранге героя настоящего дела – Шипова…».

История дикого, но абсолютно безрезультатного набега жандармов на мирную толстовскую усадьбу 6-7 июля 1862 года сегодня известна, можно сказать, в мельчайших деталях. И не только специалистам, но и самому широкому читателю благодаря Булату Шалвовичу Окуджаве и его феерической повести «Похождения Шипова, или Старинный водевиль. Истинное происшествие». Но тогда, в 1906 году, ее знали немногие. Жандармы тщательно берегли свои тайны, даже десятилетия спустя, боялись огласки содеянного.


Л.Н. Толстой. «Восстановление ада». Вторая страницы обложки и титульный лист


Л.Н. Толстой. «Единственное средство». Серия неизданных в России сочинений 
Изд. Журнала «Всемирный вестник».

Приподняв завесу времени, «Всемирный вестник» напомнил своей публикацией и о крестьянской реформе 1861 года, и о студенческих волнениях тех лет, и о жизненной позиции молодого тогда еще писателя. Толстой сочувствовал крестьянам и их защитникам студентам. Как мировой посредник отстаивал крестьянские интересы. Для крестьянских детей открыл в своей усадьбе и соседних деревнях школы. Студентов, в том числе обвиненных властями в политической неблагонадежности, приглашал учителями. Ездил за границу. В Лондоне познакомился с опальным Герценом…

Политический сыск не дремал и не преминул причислить отставного артиллерийского поручика графа Толстого к противникам режима. И тут, как говорится, пошло поехало. В начале 1862 года в Ясную Поляну с особым поручением послали тайного агента Шипова, личность загадочную и почти фантастическую: пройдоху, пьяницу, хвастуна, но при том бывшего дворового человека князя А.В. Долгорукого, сына всесильного шефа российских жандармов и главного начальника III Отделения Собственной его императорского величества канцелярии В.А. Долгорукого. Получив незадолго до этого по царскому манифесту свободу, Шипов надел гороховое пальто, стал специализироваться на поимке карманных воришек. Поручение следить за Толстым и его окружением было для него неожиданностью, сулило повышением по службе. Но пьяный воздух свободы в сочетании с казенными деньгами и горячительными напитками вскружил голову тайному агенту, вмиг разболтавшему по Туле обо всем, что ему было поручено разузнать.

Агентурных сведений об антиправительственной деятельности Толстого и его окружения Шипову раздобыть не удалось. Вместе этого буйно заработала фантазия. Бродя вокруг яснополянского дома писателя, Шипов заметил и взял на карандаш, что там есть какая-то непонятная комната под сводами, а рядом с ней якобы тайные подвалы и лестницы. На ходу придумал историю о доставке в Ясную Поляну литографического камня для печатания антиправительственных воззваний. Доложил по инстанции. В Петербурге, соединив все сведения о Толстом, решили, что пора действовать. В Ясную Поляну черным вихрем на нескольких тройках прикатили жандармы во главе с полковником Дурново. Перевернули ящики столов, комоды, сундуки, шкатулки. Взломали ломом полы в конюшне. В пруду яснополянского парка пытались выловить сетью преступный печатный станок. Но все оказалось тщетным и напрасным.

Толстого, к счастью, в усадьбе в эти дни не было. Прямой встречи с жандармами, а может быть и насилия над собой, он избежал. Но осталось жгучее презрение к режиму, к царящей в стране несправедливости. Ему захотелось бросить вызов царю и его окружению. Громко хлопнуть дверью и уехать за границу. Но не к Герцену, «а сам по себе».

Кто и каким образом скопировал архивное дело и передал его во «Всемирный вестник» осталось редакционной тайной. Возможно, документы редакция купила за хорошие деньги. Продажные люди водились всегда и в любом ведомстве. Но возможно и другое. Тот, кто передал дело для публикации, был искренним приверженцем Толстого, противником существовавшего в стране политического режима. И тогда это факт вдвойне интересный и примечательный.

В эти же месяцы «свободы слова» ряд серьезных столичных, а возможно и провинциальных издателей, вынашивает планы публикации полного собрания сочинений Толстого, запрещенных в России и изданных за границей.

Среди них Вильгельм Вильгельмович Битнер (1868-1921), издатель «Вестника Знания», «Научной библиотеки» и «Недели». В 1906 году он выпускает первый том «Полного собрания сочинений Льва Николаевича Толстого, вышедших с 1879 года». В него вошли такие сочинения писателя, как «Разрушение ада и восстановление его», «К рабочему люду», «Великий грех», «Исповедь», «Мысли о Боге», «Работник Емельян и пустой барабан», «Что такое религия и в чем сущность ея?», «Конец века» и другие. В редакционном предисловии к тому Битнер с вольтеровской логикой писал: «Взгляды графа Л.Н. Толстого во многом, даже очень во многом, расходятся с нашими, но мы не можем не сочувствовать значительной части его воззрений и считаем большой потерею для русского общества, что оно до сих пор было лишено возможности познакомиться со всеми сочинениями великого писателя. Теперь у нас объявлена свобода печати, правда, свобода не полная, с привлечением к судебной ответственности, тюремными заключениями и пр., но все же явилась возможность издания до сих пор не изданных в России сочинений Л.Н. Толстого».


Л.Н. Толстой. Полное собрание сочинений, вышедших с 1879 года 
Изд. В.В. Битнера

Осторожный Битнер намеревался печатать Толстого с оговорками, с пропусками мест, содержащих резкости в адрес монархов и церковных таинств. Тем не менее, дальше первого тома дело не пошло. С восстановлением предварительной цензуры издание прекратилось.

Интерес к произведениям Толстого проявило и московской издательство «Труд и воля», издававшее в основном политическую и экономическую литературу. В 1906 году издательство выпустило в свет трактат Толстого «Христианское учение», написанный в середине 1890-х годов и выходивший при участии В.Г. Черткова только за границей.


Л.Н. Толстой. «Христианское учение» и «Земля и труд».

Свобода слова длилась в России недолго, всего 14 месяцев, после чего цензурные гонения, в том числе и на произведения Толстого, возобновились с новой силой. При этом гонениям и преследованиям стали подвергаться не только произведения, призывавшие к революционному свержению монархии, но и работы, пропагандировавшие мирный путь демократического развития, пассивное сопротивление властям. К число таких произведений относится, например, брошюра Толстого «Где выход?». Член главного управления по делам печати М.В. Никольский, обосновывая в своем докладе необходимость запрета данной работы Толстого, отмечал, что брошюра Толстого подобна революционной прокламации, призывающей народ к низвержению самодержавия. Автор – противник революции, но критика самодержавия и призыв его к народу не повиноваться царским законам и распоряжениям равносилен всеобщей забастовке.

Запрещалась и неоднократно подвергалась конфискации брошюра Толстого «Неужели это так надо?». Запрещая это произведение, цензор А.А. Горяинов писал: «Эта брошюра имеет целью возбуждение одного класса населения против другого. Рисуются картины каторжного труда рабочего народа и рядом с этим весьма укорительно упоминается о бесполезной и безнравственной жизни состоятельных и богатых классов. Автор утверждает, что рабочий народ большею частью имеет все добродетели, как-то скромность, нравственность и проч., между тем как состоятельные классы большею частью состоят из похотливых, праздных, наглых и т.д. людей».


Л.Н. Толстой. «Николай Палкин»


В основу памфлета «Николай Палкин», о ранних изданиях которого я уже упоминал, была положена «правдошная история», рассказанная писателю 95-летним стариком о службе при Николае I, которого бывший рекрут называл не иначе, как « Николай Палкин». В годы революции памфлет этот расходился десятками тысяч экземпляров. Слуги режима его разыскивали и уничтожали с особым рвением. А иначе как же: памфлет этот был направлен не только против конкретного лица, но и против всей правившей в России романовской династии.

Многое было конфисковано и уничтожено. Но кое-что все-таки сохранилось, ходило по рукам. Мой экземпляр «Николая Палкина» был выпущен в 1906 году издательством «Обновление».

Среди редкостных толстовских изданий моей коллекции послереволюционного периода – полный текст статьи «Не могу молчать! (О смертных казнях)», выпущенный в виде отдельного оттиска-прокламации в августе 1908 года в тульской подпольной типографии по рукописи, полученной из Ясной Поляны. Это произведение было написано Толстым в мае-июне 1908 года под впечатлением массовых казней, последовавших в след за поражением революции 1905-1907 годов. Начинается она с пересказа газетной хроники:

«Семь смертных приговоров: два в Петербурге, один в Москве, два в Пензе, два в Риге. Четыре казни: две в Херсоне, одна в Вильне, одна в Одессе. И это в каждой газете. И это продолжается не неделю, не месяц, не год, а годы. И происходит это в России в той России, в которой народ считает всякого преступника несчастным и в которой до самого последнего времени по закону не было смертной казни.
Помню, как гордился я этим когда-то перед европейцами, и вот второй, третий год не перестающие казни.
Беру нынешнюю газету…».

Статья предназначалась для массового читателя, для российской и зарубежной печати, а также для тех, кто вершил в России суд, кто обрекал на смерть «людей, на доброте, трудолюбии, простоте которых только и держится русская жизнь», повинных лишь в том, что свой протест против царивших в стране порядков они выразили смело и открыто, в революционной борьбе. С огромным мастерством писателя-реалиста Толстой описывает в статье смертную казнь, ее подробности, а также то, как развращается казнями вся Россия, как превращается она в страну алчных убийц.

Он не оправдывает революционеров, не говорит о том, что и они и правительство виноваты в равной мере. Он говорит правительству, что революционеры верят в свою правоту, а, следовательно, страдают в первую очередь не за дела, а за убеждения, «за требования самой первобытной справедливости всего русского земледельческого народа: уничтожение земельной собственности». Насилие, проявляемое правительством и оправдываемое как «единственное средство успокоения народа и погашение революции», не излечивает болезнь, «а только усиливает ее, загоняя внутрь».

Статья Л.Н. Толстого «Не могу молчать! (О смертных казнях)», напечатанная в Туле в виде прокламации

Статью «Не могу молчать!» публикуют все ведущие газеты мира. В Германии она вышла сразу в 200 газетах! В России статья публикуется в отрывках, с оглядкой на лютующую цензуру. Но и в таком виде газеты нещадно штрафуются…

Тульское нелегальное издание «Не могу молчать!» распространялось среди рабочих и интеллигенции города, растекалось по деревням, попадало в солдатские казармы, рассылалось в другие территории. Хранящийся у меня экземпляр когда-то был сложен вчетверо, возможно тоже для пересылки.

Ко мне это редкостное издание попало от заядлого тульского книжника Михаила Андреевича Мосолова (1905-1983). Полвека своей жизни отдал он журналистской и редакционно-издательской работе. В 1920-е годы был первым редактором и поныне популярной тульской газеты «Молодой коммунар», затем трудился в местном, позднее Приокском, книжном издательстве. Имя его как редактора стоит на многих книгах о Толстом и Ясной Поляне, выпушенных в 50-60-годах прошлого века в Туле. Свою работу и свой край Михаил Андреевич любил самозабвенно, а собранная им краеведческая библиотека была одной из лучших в послевоенном городе. Часть книг и брошюр из этой библиотеки досталась мне, в том числе несколько прижизненных толстовских изданий. Другую часть приобрел известный тульский библиофил В.В. Пилипенко. Михаил Андреевич оставил мне, тогда еще молодому человеку, несколько письменных напутствий («от сердца к сердцу») относительно того как надо любить и собирать книги. Вручая прокламацию «Не могу молчать», Михаил Андреевич на отдельном листочке плотной бумаги написал: «Книгу надо не только любить. Ее надо изучать. И делиться знаниями с другими. Именно так Вы и поступаете. За это я Вас глубоко ценю и уважаю. В знак этого примите, дорогой Борис Константинович, этот скромный подарок в славный день Вашего рождения. М. Мосолов. 4.VII.78. Тула». Эти слова согревают меня многие годы.


М.А. Мосолов в своей библиотеке. Тула, 1977
Фото Б. Левицкого. Журнал «В мире книг»

Преследования книг Толстого продолжались многие годы, вплоть до февраля 1917-го. Газеты и журналы предреволюционной России кишели сообщениями о запрещении распространения и арестах толстовских книг, их издателей, редакторов, распространителей. Снисхождения не было ни для кого, даже для тех, кто имел к этому весьма косвенное отношение.

12 мая 1909 года газета «Тульская молва» сообщала, что распоряжением администрации начальник Сергиевской почтовой конторы Тульской губернии смещен в самую последнюю должность чиновника 5-го разряда за прием у секретаря гр. Л.Н. Толстого брошюры «Не убий», которую секретарь отправил бандеролью. Сам же Гусев привлечен к судебной ответственности. Позднее Гусев был осужден и выслан сроком на 2 года в Чердынь.

В моей библиотеки хранится несколько годовых комплектов «Известий по литературе, наукам и библиографии книжных магазинов товарищества М.О. Вольф», весьма ценного и полезного справочного издания по литературе «серебряного века». Сведения о нелегальном Толстом, о цензурном преследовании сочинений писателя можно встретить практически в каждом номере. Вот краткие выписки из «Известий», несколько подредактированные мною для удобства чтения.

В конце 1909 года судом Петербургской судебной палаты был приговорен к заключению в крепость на 1 год губернский секретарь Герциг за издание произведения Толстого «Царство божие внутри вас». Палата усмотрела в этом произведении Толстого оскорбление церкви, призыв к неплатежу податей и другие признаки преступлений, предусматриваемых 73 и 129 статьями уголовного уложения. Дело служилось при закрытых дверях. Защитниками обвиняемого выступали присяжные поверенные Н.Д. Соколов и Андроников.

В том же году Московским комитетом по делам печати было возбуждено уголовное преследование по ст. 73 уголовного уложения издателя Балашова за издание брошюры Л. Толстого «О разуме и вере». Суд отклонил преследование т.к. издание это было арестовано в типографии полностью и распространению не подлежало. Само же издание суд признал подлежащим уничтожению.

Среди привлеченных к суду за издание толстовских произведений был и сын писателя Лев Львович Толстой, издавший брошюру отца «Восстановление ада». Дело должно было слушаться в Петербургском окружном суде 5 декабря 1909 года, но заседание не состоялось, поскольку по халатности чиновников повестка на суд оказалась обвиняемому не врученной. Вскоре дело было закрыто в связи с отъездом Л.Л. Толстого за границу.

Наплыв нелегальных изданий Толстого вынудил царское правительство объявить великому писателю информационную блокаду, которая продолжалась в течение многих лет.

Вот краткая хроника этой блокады, взятая из статьи «Толстой и царская цензура», опубликованной в еженедельнике «Неделя» («Вестника Знания») № 45 от 13 ноября 1911 года:

1890 год — газетам и журналам предложено «прекратить всякую полемику по поводу «Крейцеровой сонаты» гр. Л.Н. Толстого».

1892 год - воспрещено перепечатывать из «Дейли Телеграф» и № 22 «Московских ведомостей» письмо Л.Н. Толстого.

1894 год - распоряжение «Не перепечатывать полностью или в извлечениях, из иностранных газет никаких сведений о гр. Л.Н. Толстом, его сочинениях и частной жизни».

1898 год - отдан приказ «не помещать статей и известий о предстоящем юбилее гр. Л.Н. Толстого».

1901 год:
24 февраля - редакциям бесцензурных газет и журналов объявлено распоряжение: «Не помещать ни каких обсуждений определения Святейшего Синода 20-22 февраля об отлучении от церкви гр. Л.Н. Толстого»;
март - запрещено помещать «телеграммы и известия о выражении сочувствия отлученному от церкви гр. Л.Н. Толстому»;
июнь - воспрещена перепечатка из «Миссионерского обозрения» статьи «Новая исповедь гр. Л.Н. Толстого», где помещен его «Ответ Св. Синоду»;
август - наложен запрет на «известие о переезде гр. Л.Н. Толстого на юг и о приветствиях, обращенных к этому писателю со стороны его почитателей»;
сентябрь - циркуляр «не перепечатывать из № 246 «Петербургской газеты» извести об отъезде гр. Л.Н. Толстого в Крым».

1902 год:
29 января - циркуляр: «В виду возможности в ближайшем времени кончины гр. Л.Н. Толстого и, не встречая препятствия к помещению тогда статей, посвященных его жизнеописанию и литературной деятельности, министр внутренних дел признал необходимым, чтобы распоряжение (имеется в виду определение Синода об отлучении Л.Н. Толстого от церкви - Б.Т.) оставалось в силе и чтобы во всех известиях и статьях о гр. Л.Н. Толстом была соблюдаема необходимая объективность и осторожность».

С нарушавшими эту блокаду расправлялись мгновенно. Характерный случай произошел в 1902 году на Кубани. За публикацию в газете «Кубанские областные ведомости» небольшой заметки о пребывании Толстого в Крыму редактор газеты, известный кубанский общественный деятель и ученый Лука Мартынович Мельников был отстранен от работы в газете.

Несмотря на все строгости в России все же находились люди (и таких было немало!), стремившиеся нарушить запреты, рассказать правду о Толстом, его жизни, мировоззрении, творчестве. Одним из таких людей был писатель и драматург, товарищ А.П. Чехова по Таганрогской гимназии Петр Алексеевич Сергеенко (1854-1930). В 1898 году в московской типо-литографии Товарищества И.Н. Кушнерсва и Ко он выпустил подробную, написанную от сердца и хорошо иллюстрированную книгу «Как живет и работает гр. Л.Н. Толстой». Приуроченная к 70-летию со дня рождения писателя книга была с восторгом встречена всей читающей Россией. Ни один последующий биограф Толстого не смог пройти мимо книги Сергеенко в виду ее почти фотографической точности. Впоследствии работа Сергеенко неоднократно переиздавалась, причем немалыми тиражами. Хочу заметить, что писателем стал и сын Петра Алексеевича - Алексей Петрович Сергеенко (1886-1961). Благодаря отцу он в юношеские годы близко познакомился с Толстым. Впоследствии написал на базе личных впечатлений книгу «Рассказы о Толстом», которая читается с большим интересом.

В моей библиотеке хранится первое издание книги П.А. Сергеенко «Как живет и работает гр. Л.Н. Толстой». На титульном листе автограф автора - дарственная надпись фиолетовыми чернилами: «Владимиру Федоровичу Бургедорфу с благодарностью П. Сергеенко. 99.V, 3».

Хочу заметить, что и при жизни Толстого, и после его смерти П.А. Сергеенко активно пропагандировал творчество писателя, выступал в качестве составителя и редактора некоторых его произведений.

Рядом с упомянутой книгой с автографом Сергеенко в моем «толстовском шкафу» стоят два сборника писем Л.Н. Толстого, составленных и изданных Петром Алексеевичем. Это вышедший в конце 1910 года в издательстве «Книга» сборник «Письма Л.Н. Толстого 1848-1910 гг.» и «Новый сборник писем Л.Н. Толстого», опубликованный в 1912 году в Москве под редакцией А.Е. Грузинского «с 10 портретами и многими автографами».

В редакторском предисловии к первому сборнику «Писем» Сергеенко отмечал, что, готовя это издание, он стремился показать в нем «беглую историю замечательной души человеческой – поскольку письма к близким людям могут отражать внутреннюю жизнь человека». «Новый сборник писем Л.Н. Толстого» был выпущен как продолжение первого. Перед редакторским предисловием чудом сохранилась небольшая вклейка, внешне похожая на часто встречающиеся в различных изданиях редакционные извинения за опечатки. Не могу не привести ее текст: «Книга эта, вышедшая в начале октября 1911 г., спустя несколько дней была арестована по постановлению Московского комитета по делам печати с возбуждением против издательства судебного преследования. Московская судебная палата постановила, не привлекая к судебной ответственности, уничтожить четырнадцать писем (Приговор 22 декабря 1911 г. по 2-му уголовн. департаменту). Издательство выпускает вновь книгу с изъятием перечисленных в приговоре писем, как о том отмечено на соответствующих страницах».

И действительно, перелистывая страницы прекрасно изданного и иллюстрированного сборника, встречаешь большие пропуски в тексте. На месте вырезанных цензурой толстовских писем многоточия. Даже мертвый Толстой казался властям опасным. Судя по публикациям, сохранилось лишь несколько экземпляров конфискованного издания писем. Как правило, в подобных случаях конфискат в небольшом количестве расходился по рукам важных чиновников. Что-то припрятать от полиции удавалось иногда и типографским рабочим.

Роясь как-то в тульских газетах первых лет советской власти, я обнаружил интересную информацию о том, что именно Сергеенко являлся создателем просветительного общества «Ясная Поляна», которое было учреждено в Туле 26 апреля 1918 года. Сергеенко и его ближайшие помощники ставили перед обществом благородные цели сохранения в неприкосновенности усадьбы великого писателя, приведение в должный вид яснополянского парка и сада, собирание материалов, связанных с жизнью и творчеством Л.Н. Толстого, создание школ, библиотек, читален, книжных магазинов, чтение лекций и организация экскурсий для всех желающих в Толстовскую усадьбу. Общество регулярно устраивало литературно-художественные вечера, посвященные Л.Н. Толстому и его творчеству, занималось сбором документов и материалов, связанных с именем писателя. В разгар революционных событий Сергеенко совместно с членом общества Высокомирским удалось спасти от гибели 110 писем Толстого к дочери Марии Львовне Оболенской, которые оказались в руках крестьян, разгромивших в 1917 году усадьбу Оболенских в селе Пирогово Крапивенского уезда.

То, чем занималось общество «Ясная Поляна», было важным и необходимым. Хотя еще при жизни Л.Н. Толстого Ясная Поляна и стала своеобразной культурной Меккой, общая культурная ситуация в Крапивенском уезде, на территории которого располагалась усадьба, была плачевной. Как это ни парадоксально, Крапивенский уезд был одним из самых отсталых по количеству школ и культурно-просветительных учреждений для народа уездов не только Тульской губернии, но и всей Центральной России.

В начальный период гражданской войны мой дед по материнской линии большевик с дореволюционным стажем Георгий Андреевич Касюлайтис был назначен в Крапивну военным комиссаром. Сохранившиеся архивные документы, а также рассказы моей бабушки (дед умер в 1925 году), свидетельствуют о том, что он не только организовывал снабжение войск, мобилизовывал население уезда на отпор белогвардейской коннице генерала Мамонтова, но и активно содействовал обществу «Ясная Поляна» в открытии в уезде школы для детей и взрослых, народных библиотек и читален. Дед был молодым революционным романтиком, немало претерпевшим от царской власти. Он искренне верил в светлое будущее страны, считал своим революционным долгом сохранение культурного наследия народа.