Лето на Куликовом поле

Второй год моей студенческой жизни завершался не совсем обычно. Согласно учебному плану летом мне предстояла производственная практика, причем на выбор: или педагогическая в пионерском лагере, или музейная. Как правило, студентов-второкурсников историко-филологического факультета Тульского педагогического института (ныне университета) направляли на практику в музей-усадьбу Л.Н. Толстого «Ясная Поляна». Посетителей в летние месяцы там бывало великое множество и музею требовались дополнительные экскурсоводы и просто помощники, рабочие руки. Повинность эту студенты отбывали с большим удовольствием. Природа, хорошая компания и от Тулы всего 12 км.

Но пришла в тот год на факультет одна необычная заявка - направить одного студента исторического отделения на Поле Куликово, где началась работа по созданию будущего музейного комплекса. Поскольку я был тесно связан с областным краеведческим музеем, которому поручалась работа по созданию музейного комплекса, практикантом с моего согласия и величайшей радости назначили меня.

Тут необходимы пояснения: почему именно в 1966 году, а не позднее и не раньше Куликово Поле начали обустраивать как будущий музейный комплекс. Всему этому предшествовал крупный скандал, который разразился после публикации в 1-м номере журнала «Новый мир» за 1966 год рассказа А.И. Солженицына «Захар Калита». В том самом «Новом мире» о котором сегодня практически забыли все кроме литературоведов и историков отечественной журналистике и в котором были впервые опубликованы потрясшие всю мыслящую Россию произведения будущего Нобелевского лауреата, и в первую «Один день Ивана Денисовича».

Рассказывая в «Захаре Калите» «о летнем велосипедном», о прогулке с друзьями на Куликово Поле, а по сути дела о прогулке в историю, Солженицын затронул национальные чувства россиян с огромной силой. Он живописно и подробно без нравоучений и излишних обобщений описал то катастрофическое запустение, в котором оказалось во второй половине ХХ века одно из самых достопамятнейших и сакральных мест русской истории – Куликово Поле. Зоркий глаз писателя не пропустил ничего: ни отвалившиеся от памятника Дмитрию Донскому, поставленного в «самой заверти злой сечи», чугунные плиты, ни полуразрушенная церковь Сергея Радонежского, ни бесконечную тоску и обиду за Россию в глазах местного смотрителя Захара, бессильного что-либо сделать для реанимации исторической памяти о великой битве больного общества.

По силе эмоционального воздействия на читателя, сужу об этом, прежде всего по себе, рассказ о Куликовом Поле можно было сравнить лишь со знаменитым полотном В.В. Верещагина «Апофеоз войны», олицетворяющем смерть и разрушение.

Добравшись в прекрасный июньский день всеми возможными видами транспорта до Куликова Поля, я обнаружил там строительную времянку и небольшую экспозицию, посвященную Мамаеву побоищу, а также раскладушку, на которой мне предстояло проводить ночные часы.

Здесь же передо мною предстала и главная хранительница всего этого богатства Клавдия Михайловна Алексеева, жительница соседней деревни и учительница местной начальной школы. Незадолго до моего приезда она сменила на ответственном посту прославившегося благодаря Солженицыну Захара. С ней мы быстро нашли общий язык и проработали душа в душу почти полтора месяца. Экскурсии по Куликову Полю проводили по очереди. Текст экскурсии был заранее разработан с нашим участием и утвержден на музейном совете в Туле. Но каждый из нас, разумеется, вещал экскурсантам что-то свое, в зависимости от того, кто это был. Чаше всего посмотреть что такое Куликово Поле приезжали семьями или дружескими компаниями на собственном транспорта «Москвичах», ГАЗиках, «Волгах» и других транспортных средствах жители Тульской и соседних областей – Рязанской, Липецкой и Орловской. Иногда появлялись и москвичи.

Самым близким объектом к нашей времянке, где начинались экскурсии и висел выполненный тульскими худфондовцами план битвы, был храм Сергия Радонежского. Его строительство началось незадолго до Первой мировой войны 1914-1918 годов по проекту архитектора А.В. Щусева, но не было завершено из-за недостатка средств, собранных на эти цели местными помещиками и населением. О храме мы рассказывали издали, стесняясь того, насколько он был в запущенном состоянии.

Практически всех без исключения экскурсантов мы объединяли в небольшие группы человек по 8-10 и минут 35-40 водили по полю, рассказывая из-за чего и как началась битва, как она проходила и что значила для русской истории, где размещались полк «правой руки», «полк левой руки», «засадный полк», где стоял шатер самого Мамая…

К этому месту на Красном холме, отмеченному величественным монументом - памятником Дмитрию Донскому, сооруженным в 1850 году архитектором А.П. Брюлловым, мы подходили близко. В отличие от храма его можно было и обойти, и потрогать, и им полюбоваться. Разрушительные набеги местных жителей, начавшиеся еще в первые годы революции, конечно же нарушили архитектурную композицию (памятник лишился чугунных тумб и массивных цепей, обрамлявших его основание), но существенного ущерба не нанесли.


Александр Блок «Стихи о России» 

Проводя экскурсии по Куликову Полю, я, конечно же, не скупился на то, чтобы украсить текст исторического повествования яркими поэтическими строками Александра Блока, которого неплохо знал и любил со школы:

Река раскинулась. Течет, грустит лениво
И моет берега.
Над скудной глиной желтого обрыва
В степи грустят стога…

И далее:

Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
Степную даль.
В степном дыму блеснет святое знамя
И ханской сабли сталь…
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль…
И нет конца! Мелькают версты, кручи…
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!..

Это производило впечатление и действовало на экскурсантов, многие из которых вообще не читали Блока, завораживающе. Они забывали обо всем на свете и погружались в мир русской истории и русской поэзии. А дальше были и лебединый крик над Непрядвой, и орлий клёкот над татарским станом, и, конечно же, прозаический рассказ о битве и ее участниках. А в заключение - краткий рассказ об Александре Александровиче Блоке, как авторе прозвучавших стихов, о его патриотической поэзии и о том, что жизнь - это вечный бой, ожидание неминуемых перемен к лучшему.

Наверное, именно тогда родилась во мне заветная мечта раздобыть прижизненное издание книги А.А. Блока «Стихи о России», вышедшее в 1915 году в разгар империалистической войны в Петрограде в издательстве журнала «Отечество». Фотографию обложки стихотворного сборника, великолепно оформленной художником Г.И. Нарбутом, я увидел в одном из изданий, посвященных жизни и творчеству поэта. Книга эта (у Блока седьмая по счету), открывается циклом «На Поле Куликовом».

Прошло несколько лет, и я поставил «Стихи о России» на свою книжную полку. И что удивительно! Оказалось, эта книга обладает какой-то особой магической силой и энергетикой, не меньшей, чем слова И.С. Тургенева о русском языке из его знаменитого стихотворения в прозе «Русский язык»: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!». Энергетика, заложенная в стихах Блока, в оформлении стихотворного сборника, в его бумажных листах, напечатанных в год военного лихолетья, действовала успокаивающе, я бы сказал даже психотерапевтически, в трудные для каждого россиянина годы крушения советской системы и его непредсказуемых последствий. Пессимистические настроения уходили прочь. Рождалось желание работать, строить новую жизнь вопреки всем неблагоприятным обстоятельствам.

Завершая повествование, не могу не рассказать об одном курьезном случае, связанном с моим увлечением краеведением и историей Куликовской битвы. Успешно потрудившись в качестве экскурсовода и вернувшись осенью к академическим занятиям, я задался целью перелистать старинные тульские газеты на предмет того, нет ли в них каких-либо народных свидетельств о Мамаевом побоище. Поиски оказались не очень удачными, тем не менее, кое-что нашлось. Наиболее приглянулось мне предание о игумене Епифании, изложенное буквально в нескольких словах в «Тульских епархиальных ведомостях» столетней давности. Фантазия заработала и, в конце концов, появилась небольшая газетная публикация «Игумен Епифаний» под рубрикой «Легенды Тульского края». Приведу ее целиком.

ИГУМЕН ЕПИФАНИЙ
Легенды Тульского края

ВОЗЛЕ Дона-реки на высоком холме Епифань-поселок раскинулся. Шесть столетий назад средь дремучих лесов здесь стоял на холме небольшой монастырь, частоколом дубовым обнесенный, и жила в нем братия монастырская во главе с игуменом старцем Епифанием. В трудах и молитвах коротали время они.

Но пришла вдруг беда нежданная, великая. Сам Мамай- хан с ордами татарскими в поход пошел на Русь-матушку. Кликнул клич князь Дмитрий Иванович. Затрубили в Москве трубы призывные. И пошли в Москву изо всей Руси в войско к Дмитрии» полки пешие и конные. Как прослышал про то Епифаний, собрал он свою братию и молвил ей:

— Эх вы, братья мои! Стар я, немощен, не могу держать в руках меч-булат, копье острое, а вы молоды. Собирайтесь-ка в путь-дороженьку, в войско храброго князя Дмитрия, и отдайте жизнь за честь русскую!

Вняли иноки словам старшего, заседлали они вороных коней и пустились в путь, к князю Дмитрию.

Не один Мамай собирался в поход на Русь Московскую. Был он в сговоре с Ягайло князем Литовским, да с Олегом Рязанским, изменником.
Разгадал Дмитрий-князь их замысел коварный и решил разбить врагов по очереди. Но испугался Олег гнева народного и не поднял меча против князя московского. А Ягайло тем временем тихой сапою по окраинам земли русской на сближение с татарами двигался, чтобы разбить сообща войско Дмитрия. Но вперед его полки русские в чистом поле татар встретили.

Хмурым вечером дня осеннего подошли отряды литовские к монастырским воротам тесовым. Отворил им ворота Епифаний седой и пустил их к себе, словно добрых друзей.

- Ешьте, пейте, отдыхайте после дальней дороги. А о войске-то о московском мы я и слыхом не слыхивал. Далеко оно, за рекой Окой. Поживите-ка здесь вы день-другой, наберитесь сил – да идите на бой.

И не знали литовцы не ведали, что в трех часах езды отсюда битва грозная надвигается между русскими и татарами. День живут, два живут на хлебах они монастырских. Поверили они Епифанию, за предателя земли русской приняли. Лишь на третий день донесли гонцы литовские, что свершилась битва великая, и с позором бежал хан Мамай с поля бранного здесь поблизости.

Разозлился князь Ягайло, разгневался, что провел его старец «приветливый», и велел привести Епифания. И предстал пред врагом Епифаний, гордо взглянул в лицо князя надменного. И увидел в глазах его князь для себя и для войска погибель. Приказал он немедля казнить Епифания.
Много времени с той поры прошло, но хранит земля русская благодарная об Епифании память вечную.

Б. Тебиев, краевед.

Прошло почти полтора десятилетия. Я уже жил и работал в Москве, когда в один из летних дней 1980 года, накануне празднования 600-летия Куликовской битвы, мне позвонил из Тулы бывший товарищ по комсомолу Юра Лончаков, к тому времени ответственный работник отдела пропаганды обкома КПСС, и взволнованным голосом спросил:

- Ты что там такое понаписал, что у нас все на ушах стоят?

- Ты о чем? - недоуменно переспросил я, перебирая в памяти все свои возможные и невозможные грехи перед родным городом. С партийными органами шутки были плохи. Всегда можно было ждать каких-то неприятностей.

Оказалось, вот что. Накануне юбилейных куликовских событий в местные партийные органы были разосланы, по обыкновению, материалы для лекторов-партаппаратчиков, подготовленные лекторской группой отделом пропаганды ЦК КПСС, в которых содержалась не только историческая справка к предстоящему юбилею, но и рекомендации относительно того, как надо вести патриотическое воспитание населения, и в первую очередь молодежи, как его вести не следует и конечно-же приводились на этот счет «жареные» факты. Среди них – публикация в тульской областной комсомольской газете «Молодой коммунар» легенды «Игумен Епифаний», которая якобы грубо искажает историческую правду об истоках победы русского народа на Поле Куликовоми формирует у молодежи ложное представление о роли церкви и ее служителей в борьбе с татаро-монгольским игом.

Руководство молодежной газеты получило «задним числом» приличную взбучку по поводу моей давнишней публикации. Мне же на несколько дней испортили настроение и еще более подорвали веру в «партийную мудрость». Но вскоре настроение мое резко улучшилось: я узнал, что «жареный факт» о моей публикации «партийные идеолухи» почерпнули не из архивной подшивки «Молодого коммунара», и не из анонимного доноса «доброжелателя», а из свеженького выпуска «Журнала Московской патриархии», где наряду с лучшими творениями о Мамаевом побоище, появившимися в течение нескольких веков, нашлось местечко и для моего студенческого опуса.